Страна Арманьяк. Фаворит - Александр Башибузук

— Ваше сиятельство… — Лекарь согнулся в поклоне и отступил в сторону, показав распластавшегося на постели Пьетро.

— Сир… — Паж попробовал приподняться и со стоном рухнул обратно на подушку. Покрытое испариной лицо мальчика было смертельно-бледным, грудь, замотанная окровавленными бинтами, с хрипом тяжело вздымалась.

— Лежи, мой мальчик… — Я положил пажу руку на плечо и повернулся к Самуилу. — Что?

— Болт под лопаткой, — коротко ответил лекарь. — Он его сам выдрал с мясом. Большая потеря крови и воспаление — парень промчался с дыркой в спине через добрую половину Фландрии. Но жить будет… я так думаю…

— Сир… — опять попытался заговорить Пьетро. — Сир… я… мы…

— Где твой брат?

— У церковников… — прошептал мальчик, — они его схватили… а я ушел… Спасите его, сир…

— Если он еще жив — я спасу его, — пообещал я, а сам подумал, что это будет не так просто. — Что вы не поделили с инквизицией?

— Не знаю… — ответил Пьетро. — Мы узнали, что тот человек, о котором вы просили узнать, уже мертв. Португальца зарезали у дверей его же дома. Тогда мы стали узнавать, с кем он встречался, прошлись по всем его знакомым. И выяснили, что португалец имел дела с каким-то важным человеком. Уродливым с виду, но важным человеком… И тут… на нас внезапно напали стражники инквизиции. Луиджи прикрывал меня… — на глаза мальчика навернулись слезы, — а я… я успел уйти… правда, схлопотал болт в спину… И видел… видел, как брата скрутили… Спасите его, ваше сиятельство…

— Я сделаю все, что смогу, друг мой. Завтра же отправлюсь к кардиналу. Что за уродливый человек?

— Очень большой нос… И бородавка здесь… — Пьетро прикоснулся к верхней губе. — Он два раза встречался… — Мальчик, не закончив, сильно закашлялся.

— Ладно, отдыхай. Ни о чем не беспокойся. — Я встал и отправился к дверям, за которыми ждал Самуил.

Только взялся за ручку, как перед моими глазами встал покойный секретарь герцогини бургундской — мэтр Паганини. Длинный громадный нос, скошенный подбородок и… и уродливая бородавка на верхней губе…

— Дьявол и преисподняя!!! — заорал я в ярости. Все стало на свои места. Абсолютно все.

Даже не знаю, как мне удалось сдержать себя, но на это ушли все силы. Шатаясь как сомнамбула, я добрел до своего кабинета, заперся и рухнул в кресло. Расплескав половину, наполнил рюмку арманьяком, залпом выпил, потом еще одну… и попытался привести мысли в порядок.

Сразу я не поверил… Нет, скажу по-другому — я никак не мог заставить себя поверить в слова Пьетро. Но оснований не верить ему тоже не было. Картинка сложилась окончательно. Отравителя-лжемонаха нанял португалец Альфонс в Мехелене. Там же с Альфонсом встречался секретарь и доверенное лицо Мергерит. Секретарь без приказа госпожи на такое никогда не решился бы. Далее мои люди берут Корнелиуса, я его сдаю в инквизицию, ее ищейки идут по следу, все выясняют и, дабы не скомпрометировать герцогиню, убирают Альфонса и следом за ним — секретаря Мегги. В этом сомнений нет, Паганини отравили — об этом свидетельствует его скоропостижная смерть. Мои парни все раскопали и сразу же попали под пресс инквизиции. Церковников очень устраивает моя связь с Мегги, мало того, я им полезен сам лично. Поэтому ни при каких обстоятельствах не должен был узнать истину. Но у них вышла осечка.

Все стало на свои места. Но…

— Не верю, мать твою! — В дикой ярости я запустил серебряной рюмкой в свой портрет. — Не верю — и всё!!!

Не может быть! Ладно Матильда, но вместе с ней собирались отравить моих детей. Не могла Мергерит отдать такой приказ. Не могла! Я же видел, с каким лицом она обнимала Марию и Екатерину. Она тогда уже их приняла за своих детей — на лице все читалось как ясный день. Да не может же она быть такой сукой!..

А выходит, что может.

И что теперь? Продолжать играть роль влюбленного болвана и сюсюкать как ни в чем не бывало с де Бургонем? Бросить Луиджи в застенках? Не смогу и не хочу. Но в противном случае они меня с легкостью сотрут в порошок. Не сразу, так позже. Незаменимых людей не бывает.

— Думай, бастард! Думай! — сказал я своему отражению в зеркале, круто развернулся и зашагал по кабинету.

Не знаю, сколько я пробыл в своем кабинете — но вышел из него совершенно спокойным и собранным. Просто все решил для себя.

Не тем живу…

Не для того живу…

Но все еще могу поправить…

И поправлю…

Главное — не терять голову…

На следующее утро после прибытия мы отправились в архиепископство.

Феодора осталась в Гуттене. Нет, извините, уж ее я вам не отдам. Мергерит пробовала настаивать, но я сослался на хворь девушки. Феодора и вправду выглядела весьма печально, в основном благодаря усилиям Лилит, так что вопросов со стороны герцогини не последовало.

Необходимость находиться рядом с Мергерит и изображать страстную любовь терзала меня не хуже раскаленного железа. Но справился, и к исходу второго дня мы благополучно прибыли в резиденцию кардинала. Мегг отправилась отдохнуть после дороги, меня же, не дав и дорожную пыль обмести с ботфортов, сразу же препроводили к де Бургоню.

Кардинал был деловит и собран, после формальных приветствий он показал мне на кресло напротив себя. Я резонно предполагал, что инквизиция скроет арест Луиджи, и приготовил долгую и сложную комбинацию по его вызволению из застенков, но, к моему удивлению, разговор начал сам де Бургонь.

— Граф, — кардинал сухо чеканил слова, — насколько я понимаю, этот сорванец все же добрался до вас.

— Правильно предполагаете, ваше высокопреосвященство, — в отличие от де Бургоня, я старался говорить как можно мягче и дружелюбнее, — добрался. С арбалетным болтом в спине.

— Когда бросаешься с мечом в руке на нашу стражу… — заметил кардинал, — не стоит рассчитывать, что тебя за это будут гладить по голове.

Я проигнорировал его слова и спокойно поинтересовался:

— Не будет ли наглостью с моей стороны поинтересоваться судьбой его брата?

— Не будет, Жан, — с сарказмом сказал священник. — Жив и здоров ваш паж. Мы его подлечили и откормили. Могу вам устроить встречу. Он, кажется, доволен всем. Или искусно изображает это довольство. Продувная бестия. Вы, Жан, наверное, сейчас поинтересуетесь, когда он выйдет из застенков?

— Возможно.

— Вам стоит о другом думать, — голос кардинала посуровел, — как бы не оказаться рядом с ним.

Я промолчал, отдавая инициативу священнику. Ну не входит в мои планы конфронтация сейчас.

— Даже не спросите, за что? — делано удивился кардинал.

— Нет, ваше высокопреосвященство. Вы вольны поступать по отношению ко мне как вам угодно. Я всего лишь скромный слуга матери нашей католической церкви… — тут я сделал паузу и слегка намекнул: — И вассал своих сюзеренов.