Закон триады - Цю Сяолун

– Значит, мы едем в Сучжоу?

– Да. Это довольно далеко. Товарищ Ли распорядится, чтобы завтра утром в гостиницу доставили билеты на поезд.

– Ваш секретарь парткома иной раз может действовать весьма оперативно, – заметила Кэтрин. – Во сколько мы уезжаем?

– Поезд отходит в восемь утра и прибывает в Сучжоу около половины десятого. Ли предлагает нам провести в городе два-три дня.

Чэнь предложил отдых как камуфляж для расследования, и Ли охотно согласился на его план.

– Значит, мы с вами становимся туристами, – сказала она. – Но как вам пришло в голову связать стихи с нашим расследованием? Я угощу вас кофе, если вы объясните мне. Из особых кофейных зерен, прямо из Бразилии.

– А вы быстро ухватили обычай китайцев обмениваться услугами – в них и заключен смысл гуаньси. Но сейчас уже поздно. Завтра нам рано вставать.

– Ничего страшного, подремлем в поезде. – Кэтрин достала из шкафа кофемолку и маленький пакетик с зернами и поискала взглядом розетку. – Я знаю, что вы любите крепкий кофе.

– Вы привезли его из Америки?

– Нет, купила здесь, в отеле. У них есть все, что ни пожелаете. Посмотрите на кофемолку – «Крупс».

– Но в отеле очень высокие цены.

– Так и быть, открою вам один секрет, – улыбнулась Кэтрин. – Нам выдают командировочные, сумма которых зависит от места командировки. В Шанхае я получаю девяносто долларов в день. Я не считаю, что пускаю деньги на ветер, если потрачу половину суточных на угощение своего гостя.

Розетка нашлась на стене за диваном, а шнур кофемолки оказался недостаточно длинным. И Кэтрин поставила кофемолку на пол, вставила штепсель в розетку и насыпала кофе. Присев на корточки, отчего из-под платья стали видны ее стройные ноги, она стала молоть кофе.

Вскоре по комнате распространился приятный аромат свежемолотого кофе. Она налила ему кофе, положила на столик ложечку для сахара, поставила молоко и достала из холодильника кекс.

– А вы? – спросил он.

– Вечером я стараюсь не пить кофе, так что лучше выпью стакан вина.

Она налила себе бокал белого вина, но не уселась рядом с ним на диван, а вернулась на прежнее место на ковре.

Чэнь маленькими глотками пил горячий кофе и размышлял, не лучше ли было отказаться от угощения: в столь поздний час оказаться в номере наедине с американской гостьей… Но он был слишком возбужден сегодняшними событиями, и ему очень хотелось поговорить, и не только как офицеру полиции, но и как мужчине – с женщиной, общество которой ему приятно.

В день приезда Кэтрин он тщательно осмотрел ее номер, но не обнаружил ни жучок, ни скрытую камеру. Значит, им ничего не грозило. Хотя после случая на рынке и после сообщения секретаря парткома о том, что он является объектом слежки МОБ, он уже ни в чем не был уверен.

– Никогда не пил лучшего кофе, – искренне похвалил он.

Кэтрин подняла бокал:

– За наши успехи!

– За успехи всегда готов выпить. – Он чокнулся с ней своей чашкой с кофе. – Кстати, насчет стихов. Понимаете, исчезающие на тротуаре под солнцем следы босых ног Иволги напомнили мне стихотворение эпохи Сун.

– Интересно!

– В нем говорится о мимолетности всего сущего на земле – подобно следам журавля на снегу, которые можно видеть всего одно мгновение. Глядя на следы Иволги, я пытался сочинить стихи. Потом подумал о Вэн и вспомнил, что среди ее знакомых тоже был поэт, тот самый Лю Цин.

– Это может оказаться очень важной зацепкой, – сказала Кэтрин.

– Во всяком случае, ничего другого у нас пока нет.

– Еще кофе?

– Я бы предпочел стакан вина, – ответил Чэнь.

– Верно, не стоит пить на ночь много кофе. Вдруг стоявший в углу факс заработал, и из него стал выползать длинный свиток бумаги. Кэтрин просмотрела содержание, не отрывая бумагу.

– Всего лишь сведения о нелегальной перевозке иммигрантов. Это все Эд Спенсер старается, снабжает меня информацией.

– Да, ведь Юй еще кое-что мне рассказал, – спохватился Чэнь. – Оказывается, «Летающие топоры» запросили помощь от других банд, и одна из них вполне может орудовать в Шанхае.

– Ничего удивительного, – невозмутимо отозвалась Кэтрин.

Чэнь считал, что именно действиями местной банды и могли объясняться все «инциденты» последних дней, включая рейд на рынке, тем не менее многое оставалось ему непонятным.

Она осушила свой бокал одним глотком и потянулась к бутылке, чтобы снова его наполнить. Чэнь заметил в вырезе ее свободного платья нежные округлости груди и поспешно отвел взгляд.

– Мы так рано уезжаем, а вам еще добираться до дому…

– Да, очень рано. – Он поднялся.

Но вместо того чтобы уйти, он подошел к открытому окну, в которое врывался душистый прохладный ветерок. В ряби речных вод отражались неоновые огни реклам на набережной Вайтань. Вид, открывающийся перед ними сверху, напоминал сказочное видение.

– Как красиво, – проговорила вставшая рядом Кэтрин.

В комнате стало тихо, оба молчали. Ему было достаточно чувствовать ее близость, глядя на набережную.

3атем он обратил внимание на парк и на темный берег реки – «Там всполохи боя и крики смятенного бегства, / где ночью внезапно столкнулись войска» – сцена, которую видел другой поэт в другие времена и в другом месте, стоя рядом с другим человеком.

Мысль о нераскрытом убийстве в парке омрачила настроение Чэня.

Сегодня ему так и не удалось поговорить ни с Гу, ни со Старым Охотником.

– Что ж, пожалуй, мне пора идти, – сказал он.

Поезд подошел вовремя, и в девять тридцать они уже были в Сучжоу.

Неподалеку от вокзала в боковой улочке инспектор Рон с восхищением заметила маленькую гостиницу. С решетчатыми окнами, ярко-красной верандой и двумя каменными львами, охранявшими ворота, она производила впечатление древней античности.

– Мне не хочется останавливаться в «Хилтоне», – заявила Кэтрин.

Чэнь согласился с ней. Он не собирался извещать полицию Сучжоу о своем прибытии, а остановиться на два-три дня можно где угодно. К тому же если бы кто-то вздумал за ними следить, то вряд ли их стали бы искать в маленькой гостинице, затерянной в лабиринте тесных улочек старого центра города. В Шанхае, прибыв на вокзал, он поменял приобретенные Ли билеты на Ханчжоу, никому не сказав, что на деле они отправляются в Сучжоу.

Когда-то гостиница была большим домом в стиле шикумэнь, с фасадом, украшенным старинным узором. Через внутренний дворик вела дорожка, выложенная плоскими разноцветными камнями. Управляющий гостиницей пыхтел и мялся, не выказывая особенной радости по поводу их появления, и наконец смущенно признался, что гостиница не предназначена для приема иностранцев.