Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации - Майкл Ко

Берлин продолжал публиковать дальнейшие исследования о текстах Паленке. Одним из его выдающихся достижений было обнаружение «паленкской триады» богов [20], которая, как мы увидим, играет крайне важную роль в мифологической истории этого города. Значительная часть его работы стала основой для блестящих фонетических исследований Флойда Лаунсбери в следующие десятилетия. Я спрашивал людей, которые знали Берлина (он умер в 1987 году), почему сам Берлин не интересовался фонетическим анализом, подобным тому, который был предложен Кнорозовым, почему не уделял достаточного внимания проблемам лингвистической дешифровки, и Линда Шили сказала мне, что, по словам самого Берлина, «он был слишком стар для таких вещей».

Рис. 39. Великое открытие Берлина – эмблемные иероглифы:

а, б) Паленке; в, г) Йашчилан; д) Копан; е) Наранхо; ё) Мачакила; ж) Пьедрас-Неграс; з) Сейбаль; и) Тикаль.

Но возраст Берлина – не объяснение причины. В 1969 году он опубликовал в журнале «American Antiquity» короткую и недовольную рецензию на мою книгу «Майя», которая ему явно не понравилась (коли на то пошло, похоже, он не одобрил ни одну из моих работ, а поскольку я никогда его не знал, это не могло быть основано на личной неприязни) [21]. Вот его прощальный выстрел:

В своей враждебности к подходу Кнорозова Берлин был, по крайней мере, последовательным. Его прощальная работа в эпиграфике появилась в 1977 году и называлась «Знаки и значения в надписях майя» [22]. Напрасно искать в ней упоминания о публикациях Кнорозова или чего-то в том же духе – подозреваю, вероятность того, что древние майя действительно говорили на языке майя, для Берлина не имела никакого значения.

Поворачивая на северо-запад, к прибрежной равнине Мексиканского залива, река Усумасинта делает небольшую петлю. В этой петле на мексиканской стороне границы между Мексикой и Гватемалой находится классический город Йашчилан, который исследовали в XIX веке Малер и Моудсли. По типично майяской традиции город стоит на естественных террасах и крутых холмах, возвышающихся над рекой, и славится красотой рельефных скульптур, лучшие из которых были вывезены Моудсли в Британский музей. Помимо стел и иероглифических лестниц большинство резных изображений в Йашчилане находятся на нижней и передней сторонах плоских известняковых притолок, венчаюших дверные проемы наиболее важных храмов.

Опираясь на великолепную графическую и фотографическую документацию, оставленную Моудсли и Малером, Проскурякова переключила внимание с Пьедрас-Неграса на рельефы Йашчилана, которые она лишь кратко затронула в статье 1960 года, но подробно проанализировала в 1963 и 1964 годах. В ту пору Таня была на пике своих научных сил [23]. Она разработала династическую историю для этого города майя, но ограничилась коротким, чуть более столетия промежутком, когда была высечена бо́льшая часть скульптур Йашчилана и возведены основные здания. Этот культурный всплеск был заслугой двух агрессивных и воинственных лидеров VIII века, причем у обоих в именные иероглифы входила голова ягуара. Старшего из этой пары Таня условно назвала «Щит-Ягуар», поскольку перед головой ягуара стоял какой-то знак, напоминающий щит. «Щит-Ягуар» прожил очень долгую жизнь и умер, когда ему было далеко за девяносто. Ему наследовал сын, которого Таня назвала «Птица-Ягуар» и чей именной иероглиф начинался с изображения какой-то птицы, скорее всего, голубой котинги[135].

Рис. 40. Правители Йашчилана: а) «Щит-Ягуар»; б) «Птица-Ягуар».

В результате своего исследования Таня пришла к четырем выводам:

во‑первых, показала, что за личными именами правителей обычно следовал эмблемный иероглиф данного города;

во‑вторых, решила проблему «катунов бен-ич» Берлина (рис. 41): они информируют читателя, на каком катуне (двадцатилетии) жизни был правитель, когда происходило такое-то событие, считая от даты его рождения (я, Майкл Ко, пишу эту книгу на своем пятом катуне, потому что мне сейчас восемьдесят один);

в‑третьих, Таня установила, что военные события, связанные с захватом пленников и часто встречающиеся в надписях Йашчилана, всегда записаны иероглифической комбинацией, для которой она принимает чтение Кнорозова chukah (чуках) – прошедшее время глагола chuk (чук) «захватить в плен»;

наконец, в‑четвертых, Таня определила, что на притолоках иногда воссозданы обряды кровопускания, как, например, на знаменитой притолоке 24, где изображена жена «Щита-Ягуара», продевающая веревку с шипами через язык в годовщину рождения своего мужа, и выделила иероглиф, обозначающий этот отвратительный, но важный обряд.

Рис. 41. «Катуны бен-ич» (или возраст в двадцатилетиях): а) второй катун; б) третий катун; в) четвертый катун.

Теперь даже для самых невежественных в лингвистике майянистов становится до смешного просто просмотреть текст и интерпретировать сцену на притолоке 8 из Йашчилана, отмечающую победу на поле битвы 9 мая 755 года. На ней «Птица-Ягуар» и его спутник, ныне известный как К’ан-Ток, один из его военных предводителей, или сахалей[136], захватывают пленников. Богато одетый «Птица-Ягуар» держит за запястье своего пленника, менее роскошно одетый спутник – за волосы своего. Несчастные пленники опознаются по именам, вырезанным на их бедрах, как предполагал еще Спинден. Текст начинается в верхнем левом углу с циклической даты 7 Имиш 14 Сек (буквально «день 7 Имиш, 14-е число месяца Сек»), за которой следует глагол chukah (чуках) «он захватил». После этого идет имя пленника «Птицы-Ягуара». В верхней части правого столбца находится сочетание иероглифов, которое мы теперь читаем (фонетически) как u ba-k(i), u bak (у-бак) «его пленник», а заканчивается предложение именем «Птицы-Ягуара» и эмблемным иероглифом Йашчилана. Более короткий текст в центре притолоки содержит имена боевого соратника «Птицы-Ягуара» и его пленника.