Круг Матарезе - Роберт Ладлэм

- Кто же она?

- Ее называют шлюхой с виллы Матарезе.

Они пошли через холмы к подошве горы и добрались до тропы, проложенной в лесу. Собака, обнюхавшая их, когда девушка коснулась плеча каждого, побежала впереди, прекрасно зная тропу, и, оторвавшись, уйдя вперед, поджидала на каждом следующем повороте. Скофилд подумал, что это та самая собака, что встретилась ему в холмах, и спросил об этом девушку. Она подтвердила:

- Возможно, синьор. Я бродила в холмах много часов, следя за вами. Я думала, что вы и есть тот, кто мне нужен, и отпустила собаку, чтобы она остановила вас. Но я догадалась, что вы ищете того же, кого и я.

- Почему же она не набросилась на меня?

- Если бы вы подняли руку на нее... или на меня... Далеко за полночь они углубились в почти непроходимый лес. Вышла луна, облив неярким светом деревья. Ночь была очень холодная, и Брэй вдруг заметил, что на Талейникове такой же свитер, как и на нем самом.

- Передохнем, синьоры? - Девушка указала рукой туда, куда отбежала собака. - Там каменная пещера, она не велика, но представляет собой надежное убежище.

- А собака-то знает, что мы будем отдыхать! - заметил с удивлением Талейников.

- Она хочет, чтобы я разожгла костер, - рассмеялась девушка. - На бегу она подбирает палки и притаскивает их мне в пасти. Она любит огонь.

- Можно, я зажгу огонь? - спросил Талейников, когда путники забрались в пещеру.

- Если хотите. Птаха будет не против. А я что-то устала.

- Птаха?!

- Да, она не бежит, а летит, синьоры, поэтому ее так и зовут.

- Ваш английский превосходен. Где вы учились? - поинтересовался Брэй.

- Я посещала школу в Весковато. Те из нас, кто изъявил желание обучаться по государственной программе, изучали английский и французский.

Талейников тем временем разжег костер. Брэй похвалил его.

- Спасибо, - ответил Василий. - Это не Бог весть какие способности.

- Не скажи! Несколько часов назад ты продемонстрировал грандиозные способности в этой области.

Брэй взглянул на девушку, которая сняла шапочку и распустила свои длинные темные волосы. У него перехватило дыхание, и он еле справился с собой. Что это? Прекрасные волосы? Или ее дивные огромные карие глаза, ясные и влажные, как у лани? Или высокие скулы и нежная матовая кожа на щеках, сквозь которую просвечивает румянец? А может, точеный носик и пухлые губы, с которых, казалось, в любую секунду готов сорваться звонкий смех? Похоже, он слишком устал и очерствел, и сейчас его просто радует вид хорошенькой смышленой девушки. Он не стал копаться в своих ощущениях, лишь отметил про себя, что девушка удивительным образом напоминает ему Кэрин, его обожаемую жену, чья жизнь понадобилась тому, кто сидел сейчас подле и грелся вместе с ним у костра в одной из корсиканских пещер.

- Ну и как вы справлялись с государственной программой? - спросил Брэй девушку, отогнав тяжелые мысли.

- Вполне. Я закончила среднюю школу, или колледж, в Бонифацио, а в остальном мне помогли. Нас субсидировали.

- Я не понимаю... - сознался Брэй.

- Я выпускница университета в Болонье, синьор. И я - коммунистка. Я говорю это с гордостью.

- Браво!.. - тихо вставил Талейников.

- Однажды все в Италии пойдет по-другому! И это сделаем мы, правые! Мы покончим с хаосом и с их христианской тупостью!..

- О, в этом я не сомневаюсь, я просто уверен!.. - опять перебил девушку русский.

- Но никогда мы не сделаем так, как московские марионетки, точнее, мы никогда не станем ими! Мы не слушаем этих грубых медведей, которые могут увести нас в сторону, извратить наше дело и ввергнуть нас в фашистский режим, который они насаждают по всему миру. Никогда!

- Браво! - На сей раз это сказал Брэй. Беседа шла не слишком непринужденно, девушка, хотя и разговорилась, однако с неохотой отвечала на прямые вопросы. О себе она сообщила еще, что зовут ее Антония и что она приехала из Болоньи, чтобы побыть немного с бабушкой. Впрочем, это она сказала в ответ на вопрос Талейникова о том, почему она, активистка движения, покинула вдруг Болонью.

- Расскажите нам о своей бабушке, - попросил Скофилд.

- Она сама расскажет вам то, что пожелает. Мне же было велено не сообщать более того, что я вам сказала.

- Шлюха с виллы Матарезе... - повторил почти про себя Брэй.

- Я бы так ее не называла. И никогда не употребила бы это прозвище. Пошли, нам еще два часа ходу!

Они поднялись почти на самую вершину горы. Внизу теперь лежала прекрасная долина, которая стала отчетливо видна в словно разгоравшемся лунном свете. Доносился шум беспечного потока, сбегавшего по камням вниз и струившегося в двух шагах от маленького домика.

- А здесь красиво! - заметил Василий.

- Это единственный мир, который ей известен на протяжении более полувека.

- Вы тоже выросли тут? - спросил Скофилд. - Здесь ваш дом?

- Нет, - ответила Антония. - Пошли, и вы увидите ее. Она ждет вас.

- В такой поздний час? - удивился Талейников.

- Для нее не существует ни ночи, ни дня. Она просила привести вас к ней, как только мы придем. Вот мы и пришли.

Да, для женщины, сидевшей в задумчивости у пылавшего очага, не существовало ни дня, ни ночи - она была слепая. На изборожденном морщинами некогда прекрасном лице сохранились следы былой красоты, только нос слегка заострился. Заслышав вошедших, она повернулась на звук.

Женщина заговорила первая, попросив и Скофилда и Талейникова объяснить, почему их интересует Гиль-ом де Матарезе. Голос у нее был тихий, слабый, почти переходящий в шепот. Собеседнику приходилось следить за ее губами, тонкими и выцветшими. В тихом голосе ее не слышалось особой уверенности, но он был все же ровным. Казалось, женщина не волнуется, не колеблется и не боится. Мужчины отвечали, причем первым говорил Василий, распространяясь о своих штудиях из корсиканской истории. Скофилд, получивший возможность продолжать, развил легенду до совершенства: их ученый интерес и беспокойство о малоизученных вопросах истории должны были убедить и тронуть старуху. Оба лгали профессионально, легко и почти вдохновенно, стараясь единственно не переборщить. Пока лились их гладкие речи, женщина сидела молча, кивала и время от времени отбрасывала пряди седых волос, которые падали ей на лицо. Наконец она заговорила:

- Вы оба лжете. Второй джентльмен наименее убедителен. Он старался засыпать меня фактами, которые легко узнает любой мальчишка с холмов вокруг Порто-Веккьо.

- В Порто-Веккьо - возможно, - запротестовал Скофилд, - но не в Милане.