Отдаю свое сердце миру - Деб Калетти

– Умеете вы жить, ребята, – говорит Люк. – Еда – отпад. Там случайно не осталось брауни?[115]

– Да! И не одно. Жаль, что вы пропустите утренний завтрак с блинчиками в «Юнион Лайонс».

Люк и Доун едут дальше, собираясь остановиться на ночлег в мотеле «Дейз Инн» в Данди Тауншип, где Аннабель сделает следующий привал.

– Я же говорил тебе, что хочу посмотреть на белые кедры[116].

– «Одно из трех мест на земле, где эти древние деревья растут в естественной среде».

– Молодец, запомнила. Белые кедры поселились здесь еще в ледниковый период, а потом были почти полностью уничтожены человеком. Но выживают, несмотря на все черные дела, которые творят люди.

Аннабель улыбается. Он говорит очень важные для нее вещи, не произнося этого вслух.

– До сих пор не могу поверить, что вы примчались сюда. Выкроили целую неделю из своей жизни. Я в том смысле, что здесь же не Гавайи.

– Я здесь из-за белых кедров. Мим – ради секса.

– О господи. – Аннабель демонстративно затыкает уши.

– Не смотри на фургон. Потому что, если он раскачивается…

– Люк!

– На самом деле я здесь потому, что это самое крутое событие, в котором мне довелось поучаствовать хотя бы удаленно.

Сначала знак отваги от Отряда 163, а теперь это. У нее глаза на мокром месте.

– Иди ко мне.

Она кладет голову ему на плечо, и он обнимает ее. Боже, как приятно. Она совсем не нервничает по поводу объятий. У него есть девушка. Он не особо распространяется о ней, но, впрочем, они редко касаются личных тем. Их разговоры обычно крутятся вокруг того, что происходит «здесь и сейчас». Колония Мартинсдейла, игра в карты, горки в аквапарке, барбекю у скаутов – они наслаждаются настоящим. Надо же, она почти забыла о том, что такое «здесь и сейчас». Но теперь заново привыкает к этому. Она спокойна. И Люк ей очень нравится. Что она чувствует? Ей хорошо, хорошо, хорошо. Настолько хорошо, что вина не протиснется ему под мышку.

Доун Селеста открывает дверь фургона. Ее щеки пылают румянцем, длинная коса перекинута через плечо.

– Пора в дорогу, мальчик Бобо.

– Мальчик Бобо? – дразнит Аннабель. Хотя Люк меньше всего похож на маленького непоседу.

Люк корчит гримасу.

– Не спрашивай.

– Мальчик Бобо, он же лесовод и чемпион водяных пушек.

– Завтра беги во весь опор, – наказывает он.

* * *

– Мы знаем, что ты не любишь сюрпризы, – говорит Зак Оу. Этим вечером он единственный из ее команды участвует в совещании по скайпу. Оливия отмечает день рождения сестры, у Малкольма – ночной мальчишник. Зак в комнате отдыха у себя дома. Она видит заставку игры Minecraft, поставленной на паузу, на экране телевизора у него за спиной. Зак в любимой ретро-футболке Atari, отхлебывает из банки Red Bull. Ох и досталось бы ему от матери, если бы она это увидела.

– О нет. Что еще?

– Не бойся. Это приятный сюрприз. Твоя мама…

– О боже. Мне уже страшно.

– Расслабься. Мама у тебя супер. Она так переживала, что ты не попала на выпускной.

– А я нисколько не переживала. – Это правда, но лишь отчасти. Она ничуть не страдала из-за того, что пропустила самое ужасное – награждения, ком в горле при виде поредевшего выпускного класса. Но что задело за живое, так это фотографии с церемонии выпуска. Улыбки, слезы, объятия. И, возможно, еще большее потрясение вызвали снимки родителей, братьев и сестер. Она долго разглядывала групповую фотографию их класса: все в академических шапочках, нарядных мантиях. Вот место, где могла бы сидеть она. Между Оливером Эбби и Райли Аллан. Она медленно скользила пальцем по рядам. Здесь мог бы стоять Хищник. А там…

«Прекрати!»

Что она чувствовала помимо вины?

Стыд, раскаяние, сожаление, ответственность – все это родственники чувства вины.

Печаль. Горе.

– Не слышу радости в голосе.

– Я что-то все пропустила. Какие-то помехи.

– Я сказал, что мы едем в Чикаго. Твоя мама с Малком и мы с Оливией. Это что-то вроде празднования выпускного.

– И вы тоже, ребята? Но разве вы потянете такие расходы? – Может ли сердце взлетать и падать одновременно?

– У мамы Оливии накопились воздушные мили. Вы остановитесь в «Бест Вестерн», в центре города, но твой отец…

– Мой кто?

– Твой отец, наш отец, ха-ха – подожди, сейчас серьезно. Он работал с организацией «Католики против насилия» Чикагской архиепископии, и они предоставили нам с Оливией на выходные апартаменты в Сент-Ксавье[117], за пределами кампуса.

– Ты шутишь.

– На прошлой неделе у него была группа студентов из Бостонского колледжа, которые рассказывали о твоем марафоне в передаче на католическом телевидении.

– Почему я ничего об этом не знаю?

– Мы сами только что узнали. Твоя мама сказала. Он регулярно звонит ей, справляется о тебе. В общем, оказывает тихую поддержку. Думаю, чувак как умеет проявляет свою любовь.

– Вау. Они разговаривают друг с другом? Как взрослые? Не могу поверить.

– Ты что, совсем с ним не общаешься?

– Так, время от времени присылает что-то по электронке. Был один неловкий телефонный звонок. Но никаких регулярных апдейтов. – Ее немного бесит, что в глазах отца она каким-то чудом превратилась из невидимки в лицо одушевленное. И в то же время ей приятно такое внимание. – Хм, думаю, это прогресс, а? Мне нравится.

– И все равно не понимаю, как без секса…

– Зак!

– Короче, готовься к вечеринке в Городе ветров[118], выпускница.

* * *

– Поскольку ты не любишь сюрпризы… – начинает Малкольм, когда звонит на следующее утро. Как здорово, что можно поговорить с ним одним, а не со всей командой. После мальчишника голос у него слегка охрипший, как будто они всю ночь отрывались на рок-концерте.