Армадэль. Том 2 - Уилки Коллинз

«Почему не поехать в Сомерсетшир, — сказал Мидуинтер, — увидеться с вашим и моим добрым другом, мистером Броком?»

Армадэль с радостью ухватился за это предложение. Он захотел, во-первых, видеть «милого старика Брока», а во-вторых — свою яхту. Он останется ещё несколько дней в Лондоне с Мидуинтером, а потом охотно поедет в Сомерсетшир. Но после-то что ж?

Представился удобный случай, я подоспела на выручку и на этот раз.

«У вас есть яхта, мистер Армадэль, — сказала я, — а вы знаете, что Мидуинтер едет в Италию. Когда вам надоест Сомерсетшир, почему не совершить поездку по Средиземному морю и не увидеться с вашим другом и с женой вашего друга в Неаполе?»

Я сделала намёк на «жену его друга» с самой благопристойной скромностью и с замешательством. Армадэль был в восторге. Я предложила самый лучший способ занять время ожидания. Он вскочил и пожал мою руку с чувством признательности. Как я ненавижу людей, которые могут выражать свои чувства, сжимая до боли руки своих собеседников!

Мидуинтеру, так же как и Армадэлю, было приятно моё предложение, но он увидел затруднение в исполнении его. Он считал яхту слишком маленькой для путешествия по Средиземному морю и думал, что следует нанять судно побольше. Друг его решал иначе. Я оставила их рассуждать по этому вопросу. Для меня было совершенно довольно удостовериться, во-первых, что Армадэль не вернётся в Торп-Эмброз, и уговорить его, во-вторых, уехать за границу. Он может ехать, как он хочет. Я сама предпочла бы маленькую яхту, потому что появилась бы надежда, что маленькая яхта могла оказать мне неоценимую услугу — утопить его…

* * *

Пять часов. Сознание, что будущие поступки Армадэля будут находиться под моим контролем, так меня взволновало, когда я вернулась на свою квартиру, что я была вынуждена пойти снова на улицу и заняться чем-нибудь. Мне было необходимо заниматься новыми делами, я и отправилась в Пимлико, раздумывая над тем, как покончить с миссис Ольдершо. Я пошла пешком и решила дорогой, что поссорюсь с ней. Так: как по одной моей расписке уже заплачено, а Мидуинтер охотно заплатит по двум другим по наступлении срока, то мои теперешние отношения с негодной старухой изменились и я так независима от неё, как только могла бы пожелать. Я всегда с ней слажу, когда между нами доходит до прямой ссоры, и нахожу её удивительно вежливой и обязательной, как только дам ей почувствовать, что моя воля сильнее её воли. В моём настоящем положении она может быть полезна мне в разных делах, если бы я могла получить её помощь, не доверяя ей тайн, которые решилась теперь более прежнего держать про себя одну. Это был мой план, когда я шла в Пимлико. Во-первых, расстроить нервы миссис Ольдершо, а потом повернуть её, как захочу. Эта затея обещала мне интересное занятие на целый день. Когда я пришла в Пимлико, меня ждал сюрприз. Дом был заперт не только со стороны миссис Ольдершо, но и со стороны доктора Дауноарда. Замок висел на двери лавки, а какой-то человек караулил; конечно, он мог быть простым праздношатающимся, но, по моему мнению, очень походил на переодетого полисмена.

Зная, каким опасностям подвергается доктор в практике того рода, какой занимается он, я тотчас догадалась, что случилось нечто серьёзное и что хитрая миссис Ольдершо скомпрометирована на этот раз. Не останавливаясь, не делая никаких расспросов, я села в первый проезжавший кэб и поехала на почту, куда распорядилась пересылать письма, которые будут получены после отъезда из Торп-Эмброза.

Там оказалось письмо к «мисс Гиульт». Почерк был миссис Ольдершо, и в нём сообщалось мне, что доктор попал в серьёзную историю, что она сама, к несчастью, замешана в это дело и что они оба скрываются пока. Письмо кончалось очень злобными фразами о моём поведении в Торп-Эмброзе и предостережением, что я ещё услышу о миссис Ольдершо. Меня обрадовало это письмо, потому что она была бы вежлива и раболепна, если бы подозревала, что у меня есть на уме. Я сожгла письмо, как только принесли свечи. Пока все сношения между матушкой Иезавелью и мною кончились. Теперь я должна одна совершить моё грязное дело, и, может быть, будет безопаснее, если не поручу этого ничьим другим рукам, кроме своих собственных.

* * *

Июля 31. Ещё полезные сведения для меня. Я опять встретилась с Мидуинтером в парке (под предлогом, что моя репутация может пострадать, если он слишком часто будет бывать у меня) и узнала, чем занимался Армадэль после того, как я вчера ушла из гостиницы.

Когда он написал мисс Мильрой, Мидуинтер воспользовался случаем поговорить с ним о необходимых деловых распоряжениях на время его отсутствия в Торп-Эмброзе. Решили, что слугам будет выдаваться жалованье на стол и что Бэшуд останется на своей должности. (Мне как-то не нравится появление Бэшуда при моих теперешних планах, но нечего делать.) Следующий вопрос — о деньгах — тотчас был решён самим Армадэлем. Все его наличные деньги — большая сумма — Бэшуд должен сдавать в банк Куттса на имя Армадэля. Он сказал, что это избавит его от скуки писать письма своему управляющему и позволит тотчас взять, сколько нужно, когда он поедет за границу. План, предложенный таким образом, был самый простой и безопасный и был одобрен Мидуинтером. Тем и закончилось бы деловое совещание, если бы об этом вечном Бэшуде опять не было упомянуто в разговоре, что продолжило его в совсем новом направлении.

Мидуинтеру пришло в голову, что не следует возлагать всю ответственность по Торп-Эмброзу на Бэшуда. Не испытывая к нему ни малейшего недоверия, Мидуинтер чувствовал, однако, что над Бэшудом следует поставить кого-то, к кому он мог бы обратиться в случае появления непредвиденных обстоятельств. Армадэль не стал на это возражать, он только спросил, кто это будет.

Ответ нелегко было дать. Можно было пригласить одного из торп-эмброзских стряпчих, но Армадэль был в дурных отношениях с обоими. О примирении с таким лютым врагом, как стряпчий Дарч, нечего было и говорить, а просить Педгифта занять его прежнее место значило бы безмолвно одобрить со стороны Армадэля гнусное поведение стряпчего со мною, что не согласовалось бы с уважением, которое он испытывал к женщине, собирающейся скоро стать женой его друга. После долгих рассуждений Мидуинтер дал новый совет, по-видимому устранивший затруднение. Он предложил Армадэлю написать к одному почтенному стряпчему в Норуич, объяснить ему своё положение в общих словах и просить, чтобы он взялся за его дела и занял место советника и начальника Бэшуда, когда этого потребуют обстоятельства. Норуич недалеко от Торп-Эмброза, находится на одной железной дороге, и Армадэль не видел никаких препятствий для принятия этого предложения и обещал написать норуичскому стряпчему. Боясь, чтобы он не сделал какой-нибудь ошибки, если будет писать без его помощи, Мидуинтер сам написал ему черновик письма, и Армадэль теперь переписывает и сообщает Бэшуду, чтобы он сдавал деньги в банк Куттса.

Эти подробности так скучны и неинтересны, что я сначала не решалась записать их в мой дневник, но, поразмыслив, убедилась, что они слишком важны для того, чтобы обойти их молчанием. Если смотреть на них с моей точки зрения, они значат, что Армадэль сам отрезал все сообщения с Торп-Эмброзом, даже письменные. Он почти что умер для всех оставленных там. Причины, которые привели к такому результату, конечно, заслуживают лучшего места, какое я могу уделить им на этих страницах.