Армадэль. Том 2 - Уилки Коллинз

Дав ей время прийти в себя (если бы он дал ей пощёчину, это было бы лучше), майор задал несколько вопросов и убедился (как убедилась и я), что сердце или воображение, или, как бы она ни называла это, его дочери принадлежат Армадэлю. Это открытие, очевидно, и огорчило и удивило его. Он заколебался, хотя некоторое время не хотел изменить своё неблагоприятное мнение о возлюбленном мисс Нили. Но слезы и просьбы дочери (как это похоже на слабость милого старика!) поколебали его наконец. Хотя он твёрдо отказался дать теперь же согласие на помолвку, но согласился простить непозволительные свидания в парке и испытать, годится ли Армадэль быть ему зятем, с некоторыми условиями.

Эти условия состоят в том, чтобы на шесть месяцев прервать все сношения, и личные и письменные, между Армадэлем и мисс Мильрой. Это время должно быть использовано молодым человеком по его усмотрению, а молодой девицей — для завершения своего воспитания в школе. Если через полгода оба не изменят намерений и если поведение Армадэля за это время изменит мнение майора о нём, Армадэлю будет позволено явиться в качестве жениха мисс Мильрой, а ещё через полгода, если всё пойдёт хорошо, может состояться и свадьба.

Право, я могла бы расцеловать милого майора, если бы была близко от него! Если бы я стояла возле него и диктовала условия сама, я не могла бы потребовать ничего лучше этого. Шесть месяцев разлуки между Армадэлем и мисс Мильрой! За половину этого времени, когда все сообщения будут прерваны между ними, со мной случится непоправимое несчастье, если я не оденусь в надлежащий траур и не выдам себя публично за вдову Армадэля.

Но я забываю о письме девочки. Она объясняет причины, по которым отец поставил эти условия, собственными словами отца. Майор говорил так умно и с таким чувством, что не оставил ни дочери, ни Армадэлю ничего другого, кроме как покориться. Насколько я могу припомнить, он говорил с мисс Нили такими или почти что такими словами:

«Не думай, что я поступаю с тобой жестоко, друг мой. Я просто прошу тебя испытать мистера Армадэля. Это не только справедливо, но и необходимо, чтобы ты не поддерживала с ним связь некоторое время, и я объясню тебе почему. Во-первых, если ты поступишь в школу, необходимые правила в таких местах, необходимые и для других девушек, не позволят тебе видеться с мистером Армадэлем или получать письма от него; а если ты хочешь стать владетельницей Торп-Эмброза, ты должна поступить в школу, потому что и тебе и мне было бы стыдно, когда ты, занимая важное положение в обществе, не будешь иметь образования, которое получают все дамы в этом обществе. Во-вторых, я хочу знать, будет ли мистер Армадэль продолжать думать о тебе так, как он думает теперь, не будучи поощряем в своей привязанности свиданиями с тобою или известиями о тебе. Если я ошибаюсь, считая его легкомысленным и ненадёжным, и если твоё мнение о нём справедливо — это значит подвергать его несправедливому испытанию, — настоящая любовь выдержит и более продолжительную разлуку, чем шестимесячная. А когда это время пройдёт, когда я сам смогу понаблюдать за ним ещё шесть месяцев и стану думать о нём так же хорошо, как Думаешь ты, даже тогда, друг мой, после этой всей большой отсрочки, ты будешь замужем раньше, чем тебе минует восемнадцать лет. Подумай об этом, Нили, и покажи, что ты любишь меня и доверяешь мне, приняв моё предложение. Я не буду иметь связи с мистером Армадэлем, представляю тебе написать ему, как мы решили. Он может ответить одним письмом, только одним, чтобы сообщить тебе своё решение. После этого, ради сохранения твоей репутации, никаких связей не должно поддерживаться, и это следует держать в строжайшей тайне, пока пройдут оговорённые полгода».

Вот как рассуждал майор. Его обращение с этой девчонкой произвело на меня более сильное впечатление, чем все другое в письме. Оно заставило меня подумать (меня, из всех людей на свете менее способную на это) о том, что называется «нравственным затруднением». Нам постоянно говорят, что между добродетелью и пороком невозможны никакие отношения. Неужели нет? Вот майор Мильрой сделал именно то, что превосходный отец, одновременно добрый и благоразумный, любящий и твёрдый, сделал бы в подобных обстоятельствах, и этим самым поведением он теперь проложил дорогу для меня так гладко, как если б стал сообщником этого гнусного создания — мисс Гуильт. Вот каким образом я рассуждаю! Но я в таком хорошем расположении духа, что на все способна сегодня. Я уже много месяцев не чувствовала себя такой молодой и весёлой!

Возвращаюсь к письму в последний раз, оно так скучно и так глупо, что я никак не могу не отвлекаться от него собственными размышлениями, чтобы ослабить отвращение.

Торжественно объявив, что она намерена пожертвовать собой ради воли отца (дерзость выдать себя за жертву после того, что случилось, превосходит все слышанное или читанное мною!), мисс Нили потом упомянула, что майор предложил отвезти её в приморский город для перемены климата на короткое время, которое должно пройти, прежде чем она поступит в школу. Армадэль должен был отвечать ей со следующей почтой на имя отца в Лоуистофт. За этим, с последней вспышкой нежных уверений, нацарапанных в углу страницы, письмо заканчивалось. (N. В.) Цель майора отвезти её в приморский городок довольно ясна. Он ещё не доверяет Армадэлю и благоразумно не допускает свиданий в парке, прежде чем девушка поступит в школу.

Когда я закончила с письмом, я спросила позволения прочесть в нём некоторые места, которыми я особенно восхищалась, во второй и в третий раз, — мы все стали совещаться дружески о том, что Армадэлю делать.

Он сначала имел глупость не соглашаться на условия майора Мильроя. Он объявил, заливаясь своим противным румянцем, который был свидетелем его скотского здоровья, что он не переживёт шестимесячной разлуки со своей возлюбленной Нили. Мидуинтеру (как легко можно представить) стало стыдно за него, и он вместе со мной стал уговаривать его образумиться. Мы доказали ему, что было бы ясно для всякого, кроме этого олуха, что благородство и даже приличие предписывают ему последовать примеру покорности молодой девушки.

«Подождите — и она будет вашей женой», — сказала я.

«Подождите — и вы принудите майора переменить своё несправедливое мнение о вас», — прибавил Мидуинтер.

Когда двое умных людей вбивали ему в голову здравый смысл, не надо и говорить, что голова его не выдержала, и он покорился.

Уговорив его принять условия майора (я позаботилась предостеречь его, прежде чем он написал к мисс Мильрой, что моя помолвка с Мидуинтером должна оставаться в такой же строгой тайне от неё, как от других), надо было решить прежде всего его будущий образ действий. У меня были готовы надлежащие аргументы, чтоб остановить его, если он предложит вернуться в Торп-Эмброз. Но он не предложил ничего подобного, напротив, он объявил сам, что ничто не заставит его вернуться. И место это, и тамошние жители стали для него ненавистны. Теперь мисс Мильрой не будет встречаться с ним в парке, а Мидуинтер беседовать с ним в уединённом доме.

«Я скорее пойду дробить камни на дороге, — было его первым умным замечанием, — чем возвращусь в Торп-Эмброз».

Толковый совет затем подал Мидуинтер. Хитрый старик из Сомерсетшира, наделавший столько хлопот миссис Ольдершо и мне, был болен, но в последнее время ему стало лучше.