Очень мужская работа - Сергей Жарковский

(Сей момент, кстати, был неплохо статистически изучен. Решившиеся выйти больше одного раза почти наверняка переселялись к Зоне поближе навсегда, какие бы внешние обстоятельства ни препятствовали переселению. И, напротив, до девяноста пяти процентов от Зоны сбежавших — в обязательном порядке начинали принимать вещества либо лекарства, превращаясь в неизлечимых хроников-химиков, и молва о них, профессиональная, в солидных сетевых изданиях, или любительская, в блогах или на форумах, в свою очередь создавала вокруг Зоны ещё один барьер, может быть, самый эффективный.)

Зона была наркотиком мгновенного привыкания. Дело было не в «синдроме ветерана» и не в адреналиновой зависимости. На фоне адреналиновой эйфории Зона давала сталкеру ещё что-то, и это что-то неустанными стараниями неизвестной природы с годами усложнялось, кайф и сопутствующие ему возможности наркомана увеличивая, углубляя.

Сколько было прямых свидетельств — с самых древних времён Зоны считая!

Кто-то пьяный до беспамятства нечувствительно левитировал по направлению к дому. Кто-то, пропивая на Канарах ништяк, поигрывал в пинг-понг при помощи телекинеза. Кто-то на спор катался на «злом лотосе» через Припять. Кто-то разговаривал с контролёрами на их языке, сам сходя с ума от непонятки. Кто-то на несколько минут силой желания превращал в кабаке стакан нелюбимого соседа в «семьдесят седьмую», и лицо соседа срывалось с черепа, словно троекуровский мишка ссосал, стоило бедолаге пригубить из секунду назад невинного стакана…

Поначалу «помеченных» убивали сами сталкеры, считая проклятыми, чужими, как в кино… Что ж, голливудская фантастика, кодируя человечество от футуршоков, попутно неплохо мотивирует низкие прямые реакции, в придачу программируя на необнаружение брёвен в собственных очах… Война Тупых 2006–2019 годов вовсе не была войной исключительно рациональной, территориально-меркантильной, как представлялась в большинстве фантастических воспоминаний и прочих «романов, основанных на реальных событиях». Именно религиозные, мистические мотивы играли в ней огромную роль. Как бы люди сражались с как бы нелюдями. Поэтому война и продолжалась практически до последнего бойца. Ах, если бы мы начали изучение сталкеров, сотрудничество с ними ещё тогда… Клубин почти неожиданно для себя выругался. Религия! Чёрт бы её побрал…

Вместе с Голливудом. Адская смесь, посильней «мёртвой воды».

Клубин выключил конфорку, помешал одноразовой ложкой в чашке и быстро выхлебал приторно-сладкую коричневую массу, пока не застыла. Орехи глотал, не разжёвывая. Он действовал машинально, как в горах. Как на выходе. Принтер оборвал своё «жжж-ззах» и одноголосо проиграл тему из известного гимна музыкального оркестра Queen. Клубин отодвинул чашку на угол стола, поднялся, вытирая рот и руки салфеткой, подошёл к стойке, осторожно вытянул из рабочего объёма тёплый поддон с готовыми керамическими деталями, вернулся к столу и, пока принтер печатал вторую очередь задания, неторопливо собрал бластер.

В унисон собирались и мысли.

Зона взрослела, эволюционировала, оставаясь, милостивая, хотя бы в заданных Выбросом 2007 года границах. Но зомби и «триллеры» первых лет — восстановленные по скелетам недосапиенсы с захваченных Зоной кладбищ, персонажи резиново-кетчуповых ужастиков — давно сменились зомбаками сложными, разумными, продолжая аналогию, — цифровыми, играемыми не статистами и тёлками режиссёров, а большими, серьёзными актёрами. Гравитационные аномалии, временные, зоология, оптика — всё в Зоне развивалось и усложнялось… Зона апгрейдилась, используя неведомые внутренние возможности и не пренебрегая иногда и внешними воздействиями звёздных порядков. Упомянутая доктором Горски сверхновая Барнарда в 2018 году породила голегромов, «рапидшары» и «Алисины зеркала». Впрочем, базой для спецэффектов неизменно служил «подножный корм». Любой артефакт, любая гитика Зоны была «надета» на земной мусор. Особенно Зона любила мусор технологический.

Само по себе существование Зоны, охрана её границ были для человечества очень затратными. Для отдельного человека, не изуродованного философией, благ и хитов, из Зоны наколотить можно было много. Рисково, но на войне как на войне, плюс не нужно заниматься юридическим прикрытием.

Однако за последнее десятилетие было доказано, что аномалии Зоны всё-таки могут из Зоны выноситься и действовать — поначалу на платформе вида homo sapiens, в виде приобретённых под воздействием Зоны аномальных свойств.

Затем стало отмечаться и регистрироваться увеличение времени жизни некоторых вынесенных из Зоны артефактов.

Затем череда инцидентов с могли, детьми Зоны.

Затем была открыта аномалия «Планета Камино».

Затем появился рязанский — с бесконечным временем жизни вне Зоны его гастрономических свойств.

Затем была открыта аномалия «Мидас».

Любой здравомыслящий политик, серьёзно связанный с Зоной, не мог не ощущать, что вплотную приблизился и вот-вот готов взорваться серьёзный кризис. Более того, если бы открытие аномалии «Камино» получило бы такую же известность, как и «Мидас», взорвалось бы давно — и на порядок мощней.

Философский Карьер по заказу трансформировал неживую материю.

«Планета Камино» по заказу трансформировала материю живую.

Пойнт.

Приблизительно с начала двадцать первого века на планете появилось и окрепло некое сословие индивидуумов, имеющих и права, и возможности именоваться «государством». Причём в смысле не столько философском или юридическом, сколько в самом что ни на есть практическом.

Адамы (и одна Ева) описываемого вида зарождались в странах третьего мира, обладавших либо несметными людскими, либо несметными природными ресурсами, либо и теми, и другими одновременно, и главным здесь было не качество этих ресурсов, а их несметность.

На фоне социальных потрясений конца двадцатого века в Восточном полушарии и всепланетного фантастического скачка информационных технологий, сначала стихийно, а затем и вполне управляемо в этих странах была подвергнута тотальной модификации основная идея западной цивилизации — демократическая процедура переизбрания высшей государственной власти. Выборы были превращены в оружие. Один выстрел из него кардинально менял суть государственной системы, оставляя, впрочем, в неприкосновенности её «цивилизованный» облик. Поначалу.

Высокая абстракция «президентства» при сохранении внешней её атрибутики подменялась чистой конкретикой «национального лидерства».

Главной видовой чертой этих человеков-государств была смелость — или, скорее, подлость, с которой они использовали полученные в управление глобальные ресурсы целых стран в личных целях, даже и в малой части не коррелировавших с интересами государственными. Довольно быстро в мировой политике произошло де-факто размежевание понятий «президент» и «государственный строй». Договариваться и торговать приходилось (в Евразии, на Ближнем Востоке, в Северной Африке) не со странами, а с национальными лидерами.

Старые, массивные европейские и заокеанские демократии, отягощённые системообразующими институтами свободной печати и свободного ношения оружия, угнаться за выскочками даже не пытались. Демократические ритуалы с вековой инерцией обладали, конечно, определённой устойчивостью к возмущениям и наметившуюся эволюцию (или деградацию) миропорядка кое-как поначалу сдерживали. Особо хамившие национальные лидеры приводились к ногтю при помощи торговых санкций или точечных ковровых бомбардировок. Подобные уроки усваивались моментально, ведь не застёгивать нижнюю пуговицу на пиджаке, не нарушать поставок, показывать по телевизору потёмкинскую демократию, международно сотрудничать в космосе научиться несложно любому гопнику. А большего, в общем, и не требовалось. Иногда, правда, лезла, куда её не просят, наука… чёрт бы её побрал с изобретениями безумного Рэда Хорза, термоядом и вечными аккумуляторами… но даже с отделения Сибири можно получить отменный профит. Для одного чисто конкретного человека. Тем более что постепенно элита мирового сообщества сообразила, что, во-первых, купить национального лидера дешевле, чем воевать с целой страной, а во-вторых, не надо рыть яму на Олимпе, сам в неё попадёшь. Олимп маленький.