Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде - Вильгельм Шульц

— Она говорила, что сможет родить ребенка только после того, как закончится война. Значит, война продолжается… За двое суток она его уже не родит, если вы говорите, 3-й месяц. Как раз перед командировкой к Папе… В сознании вдруг всплыли картины того, что было бы, если бы их миссия в Германии не удалась. Его ждала бы пуля, в сыром каземате Шпандау, это понятно, а Веронику переправили бы куда-нибудь в Барилоче, где ей с малышом ничего не угрожало бы… Почему так глупо все получается? Ей бы рожать и рожать… Она так любила всегда заниматься домашним хозяйством, а ей пришлось воевать.

Карлевитц развел руками. Он посчитал, что достаточно отдохнул, чтобы вернуться к больной.

— Зинке! — позвал он, глянув в проем. — Я не знаю, командир, я ничего не знаю… Я делаю что могу…

— Да, герр штурмбаннфюрер! — из проема появился механик.

— Хайнц, вы сейчас не на вахте, пойдемте со мной, там на столике есть шприц, если увидите, что я начал отключаться, — введите мне в вену. Я покажу…

* * *

Лицо Вероники, и без того обычно бледное, стало еще бледнее. Глаза были подернуты туманом.

— Она слышит нас? — спросил Ройтер шепотом.

Карлевитц молча кивнул.

— Здраствуй, дорогая, — сказал Ройтер. — Как ты себя чувствуешь?

Глупый, конечно, вопрос… но что-то же нужно было сказать. По лицу Вероники пробежала тень осмысленного восприятия происходящего…

— Спасибо тебе, что пришел… — прошептала она. — Дай мне руку… Вот так… Хельмут… — произнесла она куда-то в пустоту. — Как странно… Ты — Хельмут, человек Хели, богини потустороннего мира…[52]Ты с ней никогда не встретишься… Ты же попадешь в Вальхаллу. Человек Хели и в Вальхалле. Как смешно…

— Ты что это, — удивился Ройтер. Рассуждения о языческих богах — это что-то очень странное для Вероники. Это же демоны…

— У нас даже нет возможности ее причастить… — произнес он, обращаясь к Карлевитцу.

— Все эти функции, за неимением иного, выполняет капитан…

— Никогда этого не делал… Тем более я протестант… вроде как… хотя… я ни во что уже не верю…

— Действуйте, как предписывает морская традиция… У Унтерхорста есть библия.

— Ты слышишь меня? Вероника?

— Хельмут… Ты так много для меня открыл…

— Хочешь, мы с тобой почитаем библию?

Она медленно качнула головой вправо, затем влево — нет.

Наверное, она уже половины не понимает, что происходит. На нее очень не похоже. Всю жизнь следовать церковным канонам по любому пустяку, креститься, поднимаясь на борт прогулочной лодки, и в единственный по-настоящему важный момент забыть об этом… Ладно, кем ты хочешь — тем тебе и буду. Хочешь, буду кюре, помнишь этого, со странностями, в Бресте, хочешь — шаманом, какой был у унтерхорстовских дикарей. Я же командир, а командир — это ответственность… За всех…

— Вообще-то, по всему, она должна тоже попасть в Вальхаллу, — вдруг осенило Карлевитца. — Она же военнослужащая… и ранение получила в бою…

В отсек просунулась рука с толстой книжкой в темно-коричневом кожаном переплете.

— Вот, смотри, что нам принесли… — Ройтер осекся. Вероника лежала неподвижно, с остекленевшим взглядом, направленным в потолок. Кроме этого взгляда, ничего не изменилось, но он понял, она уже не здесь.

Карлевитц, стоявший позади, стиснул зубы и сглотнул. По его щеке, покрытой длинной черной жесткой щетиной в брызгах запекшейся крови, прошла судорога.

— Подружись с Иоахимом, — прошептал Ройтер и положил ей руку на глаза. — Не скучайте там без меня… Я обязательно приду… Даю вам слово. Хотя… Дитрих же теперь тоже там… Так что ты просто вернулась к мужу.

Атака на Гамбург была отбита, так и не состоявшись. Потери составили 1 линкор, команда 1800 человек, в том числе один вице-адмирал, 1 группенфюрер, несколько человек охраны с одной стороны. С другой — один старший писарь ВМФ и два оператора центрального пульта.

Хоронили Веронику как военнослужащую, то есть, как и положено, завернув в военно-морской флаг Империи. Тащить с собой тело в Сан-Хуан? — Глупо. Что там, в Сан-Хуане? Это чужая земля, с которой у Вероники ничего не связано. Брест? — Да, Брест был бы лучшим вариантом, но до него не хватит топлива, и никакие «дойные коровы» нас теперь не ждут. Все-таки я чаще в море, а значит, мы как будто вместе. Мне же будут о тебе напоминать портрет Шепке, который ты все эти годы берегла, и фотокарточка 9×12 с надписью «Хельмуту от Вероники с любовью. Брест 20 августа 1941», которую она подарила ему перед походом в Гибралтар.

— Прощай, ангел! Для тебя не было места на земле, может быть, море примет тебя!

Из зенитных башен дали 3 коротких очереди. Это были последние военные похороны в Рейхе. Надо было что-то сказать. Надо было как-то поддержать этих людей, с которыми он прошел ад и которые, как и он, сегодня оказались изгоями. Их судьба в его руках. Но их судьба была в его руках и в ту рождественскую ночь, когда они атаковали польский транспорт в Северном море, и в Ла-Манше, и в Гибралтаре, в Лох-Иве, Портсмуте, Рейкьявике, Майами… проще взять географический атлас и вычеркнуть те места, где этого не было. Но можно ли вычеркнуть все это из души? — Нет! Это наша судьба, наш путь, как говорит Накамура. Это путь истинных воинов. И не имеет никакого значения, жив сегун или умер. Самурай всегда остается самураем. Он никогда не станет простым возделывателем риса… ладно, не риса, пшеницы.

— Друзья мои! — обратился он к команде, перекрикивая порывы ветра со снежной крупой. Позади него на обледеневшем флагштоке развевался флаг Кригсмарине. Не Новой Швабии, мятежной колонии, едва не погубившей метрополию и заодно весь мир, а флаг, под которым сражались Шепке, Прин, Мюцленбург и множество других. — Мы с вами прошли большой путь. Мы делили с вами победы и испили вместе горечь потерь. Мы выжили в страшной войне, повергнув во прах множество врагов. И что же теперь, друзья мои, мои боевые товарищи? Мы были солдатами на войне. Но вот уже нет ни того, кому мы присягали, ни страны, которой мы служили, ни флота. Остался лишь флаг… Осталась наша честь!

Над нашей родиной опустилась ночь. Ночь опустилась над миром. Но как бы ни жгла глаза тьма, как бы ни свирепствовал враг, мы не отступим, просто потому, что мы не умеем делать этого. У нас нет баз, нас не ждут ни в одном порту мира! У нас отняли страну, фюрера, но никому не дано отнять у нас нас самих… наш путь, нашу мечту, самую чистую и светлую мечту юности. Пусть каждый из вас ответит себе, зачем вы шли во флот? Вы, мальчишками, желторотыми юнцами, шли во флот за романтикой, вас манили неизведанные страны и невероятные приключения, вы мечтали стать героями Жюля Верна и Стивенсона? Вы ими и станете. Да вы уже именно они и есть! Это вам говорю я, штурмбаннфюрер цур зее Хельмут Ройтер. Отныне океан — ваш и вы в нем единственные хозяева. Еще никому не удалось поставить нас на колени. Но сейчас на коленях стоит мир. Он низвергнут силами мирового зла в самую черную свою эпоху, которой еще не знала история! Наш враг — не Британия, не Штаты и не Россия, наш враг — зло, захватившее этот мир. Так дадим же битву мировому злу и повергнем его во прах! Мы — последняя надежда человеческой цивилизации! Войдем же в новый мир, мир нашей священной мечты с высоко поднятой головой, и если нам суждено будет умереть на этом пути, то, умирая, мы сможем сказать — жизнь удалась! Я был обручен с мечтой! Да поможет нам бог!