Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде - Вильгельм Шульц

Гильза № 2, представленная на экспертизу, принадлежит патрону от пистолета Walther Р-38 калибром 9 мм, в связи с чем она не может быть выстреленной из пистолета Luger Р-08, найденного на месте происшествия. <…>

Дырка в 1 см как-то великовата для 7,65… Нечего сказать, страстный парень был майор Лутц — стрелялся с двух рук, при этом «Вальтер» успел спрятать… А как оно было на самом деле? А на самом деле было, скорее всего, так: майор с кем-то серьезно повздорил. Тот ударил его в челюсть и отбросил от стола. Лутц схватился за пистолет и успел выстрелить, но промахнулся. Дырку в 1 см ему сделал «Вальтер». Чей? Ройтер уже не сомневался чей. За потрепанными листами досье сквозь годы проступал почерк мастера.

Вдруг вся эта сцена всплыла у него в сознании, как будто он при ней присутствовал. Лутц на повышенных тонах что-то объясняет Рёстлеру, Рёстлер сначала по своему обыкновению переводит это дело в болтовню, потом, когда видит, что не получается, пытается вырвать у него папку. Лутц не уступает. Резкий короткий удар в челюсть. Лутц опрокидывается через стул. Некоторое время приходит в себя, рука сама нащупывает «Люгер». Выстрел. Тотчас ответный выстрел. Рёстлер ведь был хорошим стрелком и имел возможность прицелиться. Лутц падает мимо кресла. Рёстлер какое-то время стоит неподвижно, затем срывается с места. Мотив самоубийце придумывать не надо. Гестапо и так завалено доносами. Об измене знает едва ли не вся база. Было не было, это никого уже не интересует — разговоры, разговоры. Кто после этого посмеет утверждать, что у майора не было мотива? Спрятать компромат на себя в архиве гестапо! Гениально! Кто будет разбираться в том, что нарыл этот чудак Лутц? Дело прозрачное. Вот тут мы и похороним все документы. Не уничтожим, а похороним!

Но папка майора выстрелила спустя 6 лет! Ну вот, сударыня, теперь вы можете беспрепятственно поминать вашего супруга. Он действительно погиб как герой в бою, за родину и фюрера. Единственное, что ему можно вменить в вину, то, что понадеялся лишь на одного себя, не поделился своими подозрениями с товарищами.

Итак, суд чести. Кем бы он ни был, но Рёстлер должен дать ответы. Ответы на все вопросы. И не ловчить, не изворачиваться. Не переводить стрелки. Четко и конкретно. Ведь если он — английский шпион, то ледовая база обречена. Ее не спасут ни летающие диски, ни атомные заряды, ни система «Ипсилон».

* * *

Слова Папы, переданные Ройтером, отнюдь не способствовали умиротворению ледовой Вандеи. Напротив. Раскол, имевший раньше чисто умозрительные очертания, вдруг приобрел явственные контуры. Одна группа была настроена на немедленную атаку, другая — сомневающихся, в которой был и сам Ройтер, настаивала на оборонительной тактике. Собрать при такой поляризации мнений объективный состав суда чести было делом практически невозможным. Тем не менее суд состоялся. Председательствовал Лют. В общем-то, правильно. Лют отличался въедливостью и «занудством», а именно это и было нужно сейчас. Одно было плохо. Его отношение к семье ставило Ройтера априори в его глазах в слабую позицию. Получалось, как будто виновник, разрушивший порядочную немецкую семью, пытается оправдаться.

Обвинения, обнародованные Ройтером, были следующими: шпионаж в пользу союзников, убийство майора Лутца, подрыв обороноспособности 1-й флотилии путем плетения интриг среди личного состава, сознательная порча и фальсификация судовых документов. Особого внимания заслуживает история вокруг взрыва на его, Ройтера, лодке, когда во время расследования Рёстлер пристрелил двух французов. По всему получалось, что если бы не его тогдашний мыльный «триппер», адская машинка сработала бы аккурат во время атаки конвоя. Личные претензии Ройтер снял. Это сейчас не имело значения. Тем более он не хотел, чтобы в качестве свидетеля выступала Вероника. Хватит с нее и так Ройтер был логичен и последователен. Единственно, чего он не мог объяснить, так это того, почему Рёстлер, сидя на такой лакомой информации, выдавал ее союзникам дозированно. Тонкая игра? Но в этой тонкой игре, ведущейся им по каким-то своим неведомым правилам, он подставил наших товарищей — Прина, Шепке, Кречмера. Да и их ли одних? Доказательств было немало, но все они были по большей части косвенными. Да, выстраивалась четкая и непротиворечивая линия поведения ответственного от Партии, но все зависело от того, будет ли суд готов смотреть на ситуацию с его точки зрения.

Рёстлер держался спокойно. Он выбрал тактику оскорбленной добродетели и не опускался до того, чтобы спорить по частностям. Когда настал его черед, он, опершись на перила, внешним видом копируя Димитрова на процессе о поджоге Рейхстага, обратился к присутствующим:

— Камрады, все здесь присутствующие знают меня не первый день. Мы ведем войну. Войну тяжелую и кровопролитную. Войну, в которой наш враг — это не только наш враг, это враг всего рода человеческого, материализованный в ужасающем гибриде мировой плутократии и кровавого большевизма. Это уникальная война, каких еще не знала история, и методы ее ведения тоже уникальны. Человечество уже создало такое оружие, разрушительная сила которого делает бессмысленной его применение. В этой ситуации самое страшное, что может позволить себе боец, — некомпетентность. Вот сейчас мы все явились свидетелями махровой некомпетентности камрада Ройтера. Некомпетентности. Да. Допустим, командиру подлодки совершенно не обязательно знать высшие соображения разведки, этого мозга войны. Однако все мы знаем, что зачастую жертва приводит к выигрышу. Может быть, вы скажете, что жертвовать ферзем для того, чтобы выиграть кампанию, — безрассудно? Может быть. Может быть, вообще все наше движение — совершенное безрассудство, ведь мы знали, кому мы бросаем вызов, когда шли под пули на Одеонсплац.[48]Мы бросали вызов не жалкой Веймарской республике, не Франции и даже не Британии — мы бросали вызов мировому злу. И мы тогда понимали, насколько этот враг силен. Сегодня мы принесли в жертву не только себя, не только свою кровь, мы принесли в жертву самое дорогое — Священную Германию. Может быть, мы все здесь трусы и предатели, которые отсиживаются во льдах, пока враг хозяйничает на нашей земле? Я полагаю, что таких здесь нет. Я также полагаю, что и некомпетентных людей здесь нет. И уж точно таким нельзя считать штурмбанфюрера Ройтера. Его компетентность, его смелость и яркий дар руководителя неоднократно были оценены фюрером, гроссадмиралом, да и всеми нами здесь присутствующими — тоже. Стало быть, это не некомпетентность. Это нечто иное. Что? Вот это очень интересный вопрос.

Камрад Ройтер приводил тут множество документов. Некоторые из них меня удивили, некоторые возмутили, потому что от них просто несет запахом фальшивки. У меня нет, к сожалению, такого мощного досье, какое собрал Ройтер, но все-таки один документ я позволю себе представить.

Рёстлер вынул из кармана сложенный в несколько раз лист.

— Это фотокопия одной русской газеты за 1912 год. Обратите внимание. Император Николай II награждает офицеров генерального штаба. Среди фамилий — капитан-лейтенант Георгий Реутов.