Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова

Поначалу вечер складывался просто отлично. Юрик напился,орал песни, и бабка с ним ругалась. Я объяснила ей, почему соседом Сашкой остроинтересовалась милиция, и заверила, что он ни в чем не повинен. Юрасикугомонился, бабка пошла спать, а я, приняв ванну, решила лечь пораньше, и тутраздался телефонный звонок.

— Василиса, — позвала Груня, — ты дома?

— Дома, — сказала я, отметив в голосе подругинотки беспокойства, и тоже забеспокоилась.

— Поговорить надо. Можно мы приедем?

— Конечно, — согласилась я и стала ждать.

Через десять минут опять позвонили, на этот раз в дверь, ивскоре в моей комнате собралась вся компания, то есть я, Груня, Витек, Ряха и,конечно, Пафнутий, который сразу устроился на моей постели. Витька выгляделозабоченным, даже недовольным, а еще чувствовалась в нем какая-то маета.

— Василиса, — начал он торжественно, — деланаши хреновые. Хотя, с одной стороны, они вроде даже ничего, зато с другой…

— Да говори ты толком, — не выдержала Груня.

— А я что делаю? — обиделся Витька. — Короче,так. С ментами заморочек не будет, я имею в виду пальбу в моей квартире. Настам не было, и кто там кого перемочил, меня не колышет. Мы вообще былисовершенно в другом месте, и тому есть свидетели. Самсон твердо обещал. Этохорошая новость.

— Но ты в ментовке все равно не болтай, — влезРяха.

— Не буду, — кивнула я и потребовала:

— Давай плохую, не тяни за душу.

— А плохая новость… — Витька сел рядом и даже взял меняза руку, вздохнул и, собравшись с силами, продолжил:

— Короче, сидим мы у Самсона, и вдруг является одинтип, а с ним — как думаешь, кто?

— Ничего я не думаю, — отмахнулась я.

— А зря. Явился к нему Сверчок. Помнишь гада, что ктвоему бате за картиной приходил?

— Помню, — кивнула я, — это джинсовый. —Как не помнить, мое сердце при упоминании о картине болезненно сжалось. Нестоило папуле болтать о ней направо-налево.

— Вот-вот, — глядя на меня с сочувствием, сказалВитька. — Теперь прикинь, что выходит. Вроде как мы с Ряхой картинутолкнуть решили и деньги положить себе в карман, с Самсоном не делясь.Соображаешь?

— Нет. Самсон-то тут при чем?

— У нас так не принято, — подал голос Ряха ивздохнул:

— Этика…

— Точно, — кивнул Витек. — В общем, дряньдело. Расклад такой: либо папа картину продает, у Сверчка и покупатель есть,бешеные бабки выкладывает, папа твой получает деньги, а Самсон свой процент,либо… либо родитель картины все равно лишится, но у нас будут большие проблемы.

— Но почему?

— Да потому. Долго объяснять. Ты вникни: выходит, мы сРяхой решили Самсона кинуть, прикрывались его честным именем, а картину…

— Картину не продашь, — перебила я Витьку. —Никто за нее бабок не даст.

— Это почему? — насторожился он.

— Потому что Филонова папуля сам нарисовал и она ничегоне стоит.

Ряха с Витькой заметно побледнели и сидели, приоткрыв рот

— Как же так… — не выдержал Ряха.

— Так же, — добавила я в голос суровости.

— Чего ж тогда ее свистнуть хотели?

— Хотели, потому что папа всем твердит, что этоФилонов. Тот вправду денег стоит, может, и больших, а наш не стоит ничего. Таксвоему Самсону и скажи.

— Не поверит, — покачал головой Ряха.

— Выходит, батя твой просто пошутил? — с отчаяниемспросил Витька.

— Нет, — подумав, ответила я правду, потому что оФилонове папа всегда говорил серьезно. — Но это ничего не значит. Картинупапа нарисовал.

— Слушай, Василиса, может, папуля лучше знает, что кчему? Такой человек зря болтать не станет.

— Может быть, но Филонов не настоящий, и если мыпокупателю туфту подсунем, твой Самсон вряд ли обрадуется.

— Вот что, — заявил Витек, — поехали к папе.Без него это дело мы все равно не провернем. Если Филонов липовый, значит,спросим батю, чего нам дальше делать, ему из астрала видно лучше.

Что там папе видно из астрала, это еще вопрос, но без папывзять Филонова я все равно не смогу, значит, ехать к нему придется.

Ребята прибыли ко мне на Витькином джипе. Только мы в негозагрузились, как Витек сказал Ряхе:

— Про водку забыли Беги в гастроном за «Абсолютом»,чтоб папа лучше астрал обозревал.

Ряха сбегал, и мы наконец тронулись с места.

Сказать по правде, я здорово нервничала, не из-за Филонова идаже не из-за папули, а из-за Сашки-соседа. Он как раз подъехал к дому на своих«Жигулях» вместе с блондинкой. А еще говорил, что не бабник, что с рыжейпокончено. Не успела рыжая исчезнуть, как сразу эта появилась. Сашка из машинывыходить не спешил, ясное дело, за мной наблюдает. В общем, получалось, что емуобо мне хорошо думать тоже не приходится, я то с одним парнем, то с другим, тос третьим, и один другого краше.

Из состояния крайней задумчивости меня вывела Груня.

— Не расстраивайся, — сказала она, —как-нибудь выкрутимся. Главное, не падать духом.

— Это точно, — кивнула я.

В дворницкой, несмотря на позднее время, дверь былагостеприимно распахнута настежь. Тусклый свет одинокой лампочки над столомвыхватывал из темноты знакомую картину: Михалыч спал, уронив голову на стол, апапа лежал на нарах в углу. Рядом с ним пристроилась гражданка в цветастомплатье, которая тоже вроде спала, но время от времени икала, деликатноприкрывая рот рукой. Гражданка мне не понравилась. То есть она вряд ли быпонравилась Земфире, а я всегда стою за святость семейных уз. Я легонько ееотодвинула и сразу успокоилась, потому что в ответ на мои действия гражданочкагромко захрапела.

Ряха открыл бутылку, стал наливать водку в стакан. Михалычсразу оживился, а папа протянул руку. На этот раз папулина сноровка никого неудивила. Ряха подал ему стакан, и папа выпил, но возвратиться на грешную землюне пожелал.

— Пап, — позвала я, — это Василиса. Дело унас, пап. Отвлекись ненадолго.

— Говори, — тихо сказал папуля, а я кивнулаВитьке: