Черный ангел - Мария Гинзбург

— Вот как, — сказал Лот. — Что ж, спасибо.

— Вы и сами бы пришли в себя через некоторое время, — продолжал Джонс.

Он ничем не показал, что рассчитывал на более весомую благодарность. А может быть, и действительно ни на что подобное Крэк не рассчитывал. Лот задумчиво смотрел на парнишку. Ему доводилось встречать в жизни людей самого разного склада характера, моральных качеств и уровня интеллекта. Но альтруисты еще ни разу не попадались Лоту на его извилистом жизненном пути.

— У вас в мозгу имелась и команда на отмену блока, весьма любопытная, — продолжал тем временем Крэк. — Вы должны были собрать из палочек какой-то шалашик, что ли…

— Да, — сказал Лот. — Была такая простенькая, всем известная головоломка.

— Где ставят такие мощные блоки, вы, конечно, не скажете? — поинтересовался Крэк.

— Я командовал союзнической дивизией на Московском фронте, — сказал Лот. — Закончил войну в звании полковника. Нам ставили эти блоки на случай плена. Как член высшего командного состава, я владел многими данными, которые могли представлять интерес для противника.

— Умно, — заметил Крэк. — Простенько и со вкусом.

К этому моменту Лот окончательно пришел в себя. Ясность сознания вернулась к нему, и он понял, для чего этот Джонс вернул ему рассудок. И зачем, терпеливо улыбаясь, поддерживает этот почти светский разговор. До тех пор, пока Лот находился в состоянии овоща, услуги охотника на вампиров были никому не нужны. И что самое интересное, ведь этот Джонс ни секунды не сомневался, что Тачстоун наймет его.

В целом, Крэк не ошибся — Лот решил нанять его. Тачстоун знал, что думает Джонс. Что Лотом движет ревность, зависть к более удачливому сопернику. Но вот в этом Крэк ошибался.

Однако объясняться перед этим смутным парнем Лот был не намерен.

— Итак, — сказал Тачстоун. — Вы беретесь уничтожить обоих тварей?

— Да, — кивнул Крэк. — Я решу эту проблему наилучшим образом, будьте уверены.

— Что вы хотите за свои услуги? — осведомился Лот.

Крэк сказал.

Это было совершенно неожиданно, и даже как-то странно. Но у Лота не было выбора. Влияние осталось единственным, чем он мог торговать. Покатикамень знал, что Брюн перевела на себя почти все имущество, которым они владели совместно — Лот вспомнил, как подписывал бумаги.

— Хорошо, — сказал Лот. — Как быстро вы беретесь исполнить договор?

— На всякий случай, давайте возьмем за крайний срок три дня, — ответил Джонс. — Хотя я думаю, что все будет кончено… — он бросил быстрый взгляд на висевшие между холодильником и кухонным шкафчиком часы. — Сегодня к вечеру. До заката все будет улажено.

— Очень хорошо, — сказал Лот и встал, показывая, что беседа завершена. — Пойдемте, я провожу вас.

Он проводил взглядом сухощавую фигурку, бодро шагавшую по дороге к воротам.

«Темный парень», подумал Лот. — «Из какого закоулка ада он вынырнул?»

Однако Лот ни секунды не сомневался, что Крэк Джонс справится с взятыми на себя обязательствами.

Лот вернулся в кухню, заглянул в холодильник. Баночка жареных осьминогов — деликатес, который они привезли из Анапы — сиротливо жалась в углу. В другом скучали полкастрюли вареной картошки и банка темного пива. Лот не очень любил морепродукты. Но привередничать не приходилось. Он выложил картошку на единственную чистую тарелку, которую не без труда обнаружил в посудном шкафу. Пока картошка разогревалась в микроволновке, Лот открыл консервы. Нашелся даже кусок хлеба.

Закончив свою скудную трапезу, Тачстоун отнес посуду в раковину. Тарелка увенчала собой гору сложной формы, которая уже высилась там. Пока Лот ел, начался дождь. Тачстоун поднялся на второй этаж. Он растянулся на диване в гостевой комнате и принялся слушать, как капли барабанят по крыше над его головой. Как и всякий человек в подобной ситуации, Тачстоун чувствовал тихую радость оттого, что удалось выйти живым из такой чудовищной переделки. Но Лот ощущал и тень тоски, что уже стояла на пороге.

Пусть даже Джонсу понадобится три дня, чтобы убить Карла и Брюн.

«Но чем мне жить дальше?», думал Лот.

У него ничего не осталось. Некого любить, некого ненавидеть. Оставалось только передать дела брату и уйти на покой, как Лот и мечтал. Но теперь отдых, которого Тачстоун так жаждал, обернулся чудовищной пустотой.

Одиночеством, равного которому Лот не испытывал никогда в жизни.

В ворота кто-то позвонил. Система оповещения была проведена по всему дому, и открыть ворота можно было из любой комнаты. Лот подумал, что это Ирвинг.

Посадник поднялся на локтях, чтобы его голос долетел до микрофона, и на всякий случай спросил:

— Кто там?

Большая часть новгородцев, отложив свои болячки на потом, отправилась на отпевание Брюн. А уж после отпевания, которое Эрик то же не преминул посмотреть по небольшому телевизору, стоявшему в лаборатории, все забились по своим норкам. По этой причине прием сегодня был вялый. Однако Эрик не уходил домой. Скорее по привычке, чем действительно надеясь на визит какого-нибудь пациента. Да и в давке многих помяли, это было видно на крохотном экране телевизора. Городские клиники наверняка переполнены. Кто-то из пострадавших, посостоятельнее, мог предпочесть спокойствие и уют частной клиники Небеснова толкучке и истерике, сейчас наверняка царившей в поликлиниках.

Эрик, в отличие от большинства новгородцев, не отличался суеверностью. Сказывалась разница в уровне образования. Для Химмельзона было очевидно, что Брюн с самого начала прикинулась мертвой. Когда Ирвинг плеснул водой ей в лицо, Брюн еще сдержалась. Но когда младший Тачстоун полез с ней с колом, тут уж любой на ее месте начал бы защищаться. Если пробить осиновым колом сердце вполне даже здоровому и обычному человеку, смерть не замедлит наступить. Это Эрик мог утверждать не только с точки зрения закоренелого материалиста, но и с высоты своего врачебного опыта. Полёт Карла тоже не вызвал в старом враче душевного трепета. «Личный антигравитатор на поясе, знаем мы эти штучки», меланхолично размышлял Химмельзон. — «Для того и плащ надел, чтобы в глаза не бросалось». Но Эрик допускал и возможность того, что Шмеллинг провернул это все и без антигравитатора.

Курт Эйхманн, его двоюродный брат, почти в одиночку разнес здание десятиэтажной гостиницы. К помощи технологических костылей, созданных цивилизацией, Эйхманн не прибегал. Он использовал в качестве оружия лишь себя самого.

Гораздо интереснее был вопрос, зачем Карлу и Брюн понадобился этот дешевый фарс.

Но на этот вопрос Эрик не нашел ответа, сколько ни ломал голову.

Он решил немного отвлечься. Старый врач прошел в приемную. Он отпустил Татьяну на отпевание. Помощница уже отзвонилась, что цела и невредима, но просила разрешения не выходить сегодня на работу. Каковое разрешение и было ей милостиво дано. Эрик взял на столике свежую газету. В «Цветах метели» специально выписывали две-три штуки самых популярных для посетителей. Устроившись в уютном кресле, Небеснов принялся за чтение.