Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале - Любовь Черникова

А вот я оценила. Уже к обеду следующего дня познакомилась с Рыжим, и следующий раз мы слушали эту песню вместе на выступлении в одном из молодежных заведений столицы. Я стояла прямо под сценой, покрываясь мурашками и все сильнее влюбляясь в этого недостижимого как то самое звездное небо красавца с глазами цвета далеких звезд. Даже сейчас отголоски тех впечатлений заставляют что-то сжиматься внутри.

Голос Гаса играет. То поднимается высоко, то резко падает вниз, едва ли не превращаясь в звериное рычание.

Вездесущий! Как он это делает?

Кошусь на Жака и Гейл. Друзья сидят в обнимку: голова проклятийницы покоится на груди любимого, глаза прикрыты, а губы едва заметно шевелятся, повторяя слова, пожалуй, самой известной песни «Дыхания смерти».

Откуда-то из-за неровного края изображения внезапно появляется Даяна Кранк.

Некромантка, также как и Гас, одета в черную футболку с мрачным рисунком и черные джинсы, украшенные красивым поясом с цепочками. Ей очень идет темный макияж, подчеркивая выразительные глаза. Она нежно смотрит на некроманта и ее мелодичный сильный голос звучит, гармонично вплетаясь в знакомую уже песню, придавая ей совершенно новый смысл:

Она подходит ближе, касается его щеки… На этом моменте изображение идет рябью и гаснет.

— Простите, — морщится Рыжий. — Надо будет еще его доработать артефакт, а то слишком много сил приходится тратить на поддержание изображения. Да еще, чтобы оно со звуком не расходилось.

Только сейчас замечаю, что Жак в прямом смысле упрел, даже лицо покраснело. Интересно у них у артефакторов все устроено. Они не ворочают такими объемами магической энергии как боевики или некроманты, но в том, что касается тончайшей настройки, им нет равных.

— Жак! Ты просто гений! — восклицаю я. — Это невероятно! Лучше было бы только вживую.

— Вживую точно лучше, — соглашается ведун. — Кстати, кажется веселье уже в полном разгаре. Идемте вниз?

Вниз. Слово звучит как приговор. И куда-то сильно вниз падает мое сердце от предвкушения встречи с Аресом. Интересно, а он уже здесь?

По лестнице спускаюсь, отчаянно труся. Ну что за глупость? Откуда это странное волнение. Почему я не знаю, куда деть руки и то хватаюсь ими за перила, то порываюсь поправить подол платья? Надо было их чем-нибудь занять. Например, прихватить с собой бокал «Блюмен-тора» что ли?

Кстати! А существует ли формула, по которой можно рассчитать скорость «осмеления» по отношению к опьянению? Если нет, надо бы, пожалуй, вывести…

Едва задумываюсь о переменных, которые для этого понадобятся, как лестница коварно заканчивается, и я обнаруживаю себя на последней ее ступени посреди переполненной таверны. Шумно, приглушенный свет магических светильников меняет цвет под музыку, бросая разноцветные блики на лица девушек и парней. Адепты устроились за барной стойкой, где жилистый бармен едва успевает наполнять бокалы, сидят за столами, кучкуются по укромным и не очень углам. Там и сям то и дело раздаются взрывы хохота, а музыканты наигрывают бодрую разухабистую смутно знакомую мелодию, давая Гасу время передохнуть до следующей песни.

Некромант тут же нас замечает, как будто бы только и ждет нашего появления. Машет рукой со сцены и указывает на ближайший к вип-стол, где еще остались свободные места, и отходит к своим музыкантам, принимается что-то втолковывать. Присутствующие замечают это, головы поворачиваются в нашу сторону, чтобы поинтересоваться, кому это там Тамбертон-Экрю уделил свое звездное внимание?

Неожиданно ко мне вдруг оказываются прикованы едва ли не все взгляды. Разговоры затихают, им на смену приходят приглушенные шепотки и сдержанные и не слишком восклицания. Никто, ожидаемо, без чувство не попадал. Здесь и кроме меня достаточно красивых девушек, но чувствую я себя все равно некомфортно. Мне не первый раз выступать перед толпой. Доклады на уроках или показательные практические занятия, дуэль на худой конец, за которой наблюдала почти вся академия.

Но все равно не привыкла я, чтобы на меня вот так пялились. Рассматривая меня как антикварный предмет. Девушки оценивающе и со скепсисом, парни… Ну… Тоже оценивающе.

Мой взгляд скользит по столам в поисках одного конкретного, но Ареса нигде не видно. Вдруг одна из адепток, едва узнаваемая под густым слоем подкрепленного иллюзией макияжа и в ультра-коротком бордовом платье, выпучивает глаза и хватается за живот. А потом и вовсе вырывает руку у своего кавалера и несется прочь, расталкивая возмущенных людей. Вслед за ней, издав сдавленный писк, отправляются еще две девицы. Еще одна оторопело таращится, вскрикивает и выплевывает живую лягушку, после чего оседает в обморок.

— Ах, да, — раздается позади меня голос проклятийницы. — Совсем забыла, на платье осталось плетение против недобрых языков и дурных взглядов, — ее фраза попадает четко в момент образовавшейся тишины, когда даже музыканты на мгновение перестают играть.

Глаза ближайших к нам адепток разодетых точно на королевский бал, надо видеть. Но произошедшее не выходит за рамки ежедневных каверз, которые в академии не редкость, так что остальные не слишком уж и удивлены, да и музыка тут же заиграла вновь, а Гейл пояснила, наклонившись ближе:

— Мои троюродные сестры те еще, мымры. Любят перемывать мне косточки, а при случае и в проклятьях потренироваться. Вот и приходится отвечать тем же, — проклятийница слегка сдвигает на нос очки, и народ тут же инстинктивно раздается в стороны, пропуская нас к столику.

— Ты неподражаема! — тихо восхищается Жак, который не скрывает своей влюбленности, но держится подчеркнуто на расстоянии, ничем не выдавая тот факт, что они близки.

— Гейл! — выдыхаю с укоризной, — Надо было… — и тут же забываю все, что хотела сказать, когда взгляд натыкается на Люсиль Берки в блестящем точно водная гладь под луной черном платье, какого-то лысого йарха устроившуюся за тем же самым столом, куда мы направлялись.

Рядом с Аресом!

Светлый сидит к нам спиной, но, словно почувствовав мой взгляд, слегка наклоняет голову. Вряд ли он так меня видит, но все же начинает подниматься из-за стола. Медленно и без суеты отодвигает стул и наконец поворачивается, опаляя меня взглядом почти черных при таком освещении глаз, в которых отражаются теплые отблески магических огней.