Поиски пропавшего без вести - Татьяна Рубцова

— У него болевой шок, — прошептал немец, — но он в сознании и все понимает. Ужаснее всего то, что я не могу ему ничем помочь. У меня нет даже обезболивающих.

Немец присел над ним, внимательно разглядывая. И тут пилот зашептал что-то на незнакомом языке, быстро и, словно бы, нараспев. Глаза его так и оставались закрытыми, и Никитин, тоже присев возле несчастного, подумал, что он бредит.

— Коран читает, — прошептал немец. — Он мужественный человек.

— Что будем делать?

— Надо нести его. Только как? Вокруг даже нет деревьев, чтобы сделать носилки.

— А на плаще?

— Боюсь, не выдержит. Попробуем понести на спине. Лучше бы он потерял сознание, было бы легче.

— А ты знаешь, куда идти? — спросил Никитин.

— Думаю, юго-восток. Так мы летели. Помоги мне поднять его.

— Оденешь плащ?

— Нет. Накинь на себя, он нам еще пригодится.

Никитин помог баварцу положить пилота на спину и подняться. Был тот высоким и ноги несчастного висели над землей.

— Потом сменимся, — сказал Никитин.

— Как получится, — немец поморщился от боли, сделал неверный шаг и тяжело побрел по едва заметной звериной тропе. — Если подумать, ему еще хуже приходится, хоть он и лежит на моем хребте.

Никитин старался держаться рядом, закинув плащ через плечо. Он первым увидел человека, спускающегося к ним по пологому склону.

— Генрих, — предупредительно вскрикнул Никитин. — Там кто-то идет.

Немец остановился, вздохнул, как загнанный конь, опустился на корточки и спустил раненого на землю. Только тогда он поднял голову.

— Эй, — закричал он, с усилием поднимаясь. — На помощь!

С горы уже спускались двое, потом появился третий, четвертый.

— Эй! — кричали уже одновременно баварец и Никитин. — Помогите.

На солнце блеснули стволы. Люди были вооружены.

Никитин замолчал первый.

— Эй! — продолжал немец. — На помощь!

И он тоже замолк и попятился.

— Да кто же они?

— Вроде местные.

— Может пограничники? Пакистанцы?

— Наверное военные. А вооружены-то как. Ну и ну.

Люди уже подошли так близко, что их уже можно было разглядеть. Они не были военными, но и не были похожи на талибанов или моджахедов. Одетые в кожаные или драповые куртки, они были опоясаны патронташами. Автоматы: обычные или укороченные, производства разных стран, кобуры с пистолетами — автоматами свешивались с их плеч и поясов. Ветер доносил голоса, грубые и гортанные. Видя, что оба потерпевшие крушения остановились, они не спешили, держа автоматы наизготовку.

— Да кто же они? — немец нервно озирался.

— По-моему — бандиты.

— Влипли что ли? Да?

— Похоже на то.

Мужчины наконец приблизились, окружили их, по-хозяйски разглядывая, наставили автоматы, обыскали, покрикивая что-то и тыча в них стволами.

Потом они повернулись к раненому, присели над ним и, внимательно осмотрев, поднялись. Перебросившись несколькими фразами, они отступили, один из них достал из кобуры пистолет и выстрелил лежавшему прямо в голову. Немец чуть не подпрыгнул на месте и страшно побелел, едва не падая на землю. Один из окружавших их поднял к небу ладони, что-то быстро проговорил и все со словами «аминь» провели ладонями по лицу.

— Что это? — бормотал баварец в состоянии нервного шока. — Зачем это?

Но тут их подтолкнули дулами в спины, и оба европейца покорно пошли в том направлении. Шли они долго, молча, мрачно, старались только быть достаточно быстрыми и послушными, поднимались по склону, спускались, проходили по каменистым тропам, прыгали через ручьи. И вот когда они огибали скалу, увидели за завалом камней вертолет медицинской службы. Никитин удивился, почему он здесь, а не позади, но он совершенно запутался в направлении, и уже не знал, где они находятся. Он тупо и обреченно смотрел на мужчин, обвешанных оружием, стоявших вокруг вертолета с неподвижным пропеллером. Группа медленно расступилась, выделяя одного и тот со злостью на лице, шагнул вперед. Он заговорил за несколько шагов: быстро, с нажимом на неизвестном языке, чем-то напоминающим таджикский. И Никитин замер от неожиданности сразу же, как узнал его: тот, к кому он приближался, был Андрей Коренев — и ствол автомата с силой врезался ему в спину. Андрей взглянул на него лишь мельком, нисколько больше не интересуясь, и продолжал говорить, вставляя в незнакомые фразы через слово: типа, конкретно и пацаны. Ему отвечали: почтительно, на таком же языке с множеством чужеродных слов. Андрей орал, от него пятились, и наконец он взглянул на пленников внимательнее.

— Мать твою ж за ногу. От ментов никуда! — воскликнул он на родном языке. — По мою душу, что ли?

— Я и не знал, что встречу тебя, — Никитин даже обрадовался тому обстоятельству, что перед ним стоял свой — россиянин.

— Да ну? Лады, идем, — Андрей подтолкнул его вперед.

И Никитин послушно сдвинулся с места, оглядываясь на спутника — баварца. И увидел, как один из азиатов приставил к его голове пистолет. Грохнул выстрел, от головы баварца полетели в разные стороны черные брызги, рыжая шевелюра потеряла свой цвет, форма головы изменилась, и человек упал лицом вниз на камни чужой для него страны.

И тут земля под ногами содрогнулась, затряслась, и далеко со склонов упал первый камень.

— Опять! Мать иху! Идем-ка быстрее, кенток, — Андрей толкнул Никитина к вертолету. — Ты бегать умеешь?

Они побежали, и Андрей, бросив громко короткую фразу, подтолкнул Никитина к дверце вертолета.

— Лезь в темпе.

В салоне они прошли в хвост, и Андрей толкнул Никитина на сидение. За ними полезли азиаты, все крупные, усатые с короткими бородами или щетиной на подбородках. Андрей и сам был весь заросший щетиной, такой же черный и агрессивный.

— Ну, рассказывай, как там, мать Москва, не провалилась? — Андрей достал из кармана летной куртки пачку сигарет, вытащил одну и протянул пачку Никитину: — Смоли.

— Нет, спасибо, — пробормотал тот, — я бросил.

— Это еще с какой радости?

— Гастрит.

— Да ну. Это от вредной работы.

— Может быть.

Андрей убрал пачку в карман.

— А все-таки может курнешь?

— Не стоит.

— Хозяин — барин. Так как первопрестольная?

— Держится, — ответил Никитин, стараясь придумать что-нибудь для своего спасения, потому что все: и вид и тон Андрея пока что говорили о его благожелательности и хорошем настроении.

— Моих там не видел?

— Видел.