Ночи без сна - Джо Беверли

— Эллен, передай миссис Карслейк, что я желаю ее видеть в своей комнате. — Он понимал, что она не придет. Но ведь она обязана. — Скажи ей, что это неотложное дело.

Глаза у девушки округлились еще сильнее, но никакого подозрения в ее взгляде он не заметил.

— Да, милорд. — Она почти бегом бросилась выполнять поручение.

Что, черт возьми, он делает?

Но он знал, что делает.

Она хочет золота?

Так он даст ей золото.

Он направился в свою комнату и отпустил Диего. Потом взглянул на изображение святого Георгия и взъерошил волосы. Следует молиться, чтобы она пришла.

Она не может не прийти. Ему надо понять, что с ним происходит.

Как он может жениться на Сьюзен, если она воровка и шлюха?

Возможно, если бы она пришла, его одержимость исчезла-бы сама по себе.

Если бы она пришла…

В дверь тихо постучали, он резко повернулся.

Вошла Сьюзен.

Она по-прежнему была в скромном платье с длинными рукавами, только волосы были распущены. Должно быть, она собиралась ложиться спать.

В постель.

— Сними его, — сказал он.

Она уставилась на него непонимающим взглядом, чуть приоткрыв рот.

— Платье. Оно безобразно. Сними его.

Он говорил не думая, слова сами по себе срывались с языка.

Она покраснела.

Торопливо, боясь, что она может отказаться, он сказал:

— Ты хотела это золото? Я дам тебе половину за одну ночь.

Ее зардевшиеся щеки моментально утратили милый розовый цвет. Лицо побледнело.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей проституткой?

Он хотел опровергнуть это предположение, хотел упасть перед ней на колени, но яростное желание одержало верх над разумом. Он пожал плечами:

— Тебе явно нужно это золото. Я решил дать тебе возможность заслужить его.

Глаза ее вспыхнули яростью, но она не уходила.

— Поразительно высокооплачиваемая проститутка, — промолвила она, глядя на него с непроницаемым выражением лица. Он почувствовал дрожь в коленях, увидев, что она начала расстегивать пуговки на лифе платья.

Не веря своим глазам, он смотрел, как она стала что-то развязывать сзади. Это «что-то» наконец развязалось, и она сняла платье через голову, постепенно открывая взгляду практичные серые чулки, незатейливую рубашку и простенький корсет.

Он впился взглядом в корсет. Таких простых корсетов он еще никогда не видел. Подобные корсеты могли носить только работающие женщины, вернее, только порядочные женщины. Тогда как Сьюзен, по ее собственному признанию, не была порядочной женщиной. По этой причине они и оказались сейчас здесь.

— Зачем тебе нужно это золото? — спросил он, надеясь получить какое-то объяснение, которое поможет ему понять ситуацию и понять Сьюзен.

— Это не ваше дело, милорд.

— Кон, — решительно поправил он.

— Кон, — послушно повторила она, твердо глядя ему в глаза.

— Но ты не отрицаешь, что тебе оно нужно? Что ты искала его?

— Нет, не отрицаю. — Она выпустила из рук платье, и оно упало на пол. Она стояла, широко раскрыв глаза. В ее глазах не было наивности, да она и не притворялась невинной. Но и нежелания в ней тоже не было заметно. Он видел — и наверняка не ошибался, — что она пылает такой же страстью, какая пожирала его.

Пусть гремят битвы, пусть рушатся королевства — ему не до того. Все его мысли сосредоточились на одном.

Не сводя глаз с крючков ее корсета, он подошел к ней. Не очень уверенным движением он приблизил руки к застежке корсета между грудями, и груди поднимались и опускались под его пальцами, пока он неуклюже расстегивал крючки.

Интересно, видно ли, что она дрожит, думала Сьюзен, или это незаметная снаружи дрожь ее души? Она пришла сюда с безрассудной надеждой, потом была ошеломлена жестокими словами. Но теперь… теперь… теперь все ее мысли сосредоточились на том, что она и Кон будут заниматься любовью, что у нее будет одна ночь, которую она запомнит на всю жизнь.

Извините, леди Анна. Но это всего лишь единственная ночь.

Она понимала, что, услышав его предложение, ей следовало возмутиться или даже, может быть, прийти в ярость. Это бы его остановило — и все бы кончилось. Она знала Кона. Он не позволил бы себе сделать такое, если бы считал ее честной и добродетельной.

И по этой причине она не скажет ему, что золото принадлежит «Драконовой шайке». Если бы она сказала и он ей поверил, то, возможно, отдал бы половину или даже все золото, но не дал бы ей того, что она горела нетерпением получить.

Самого себя.

Но сейчас, ощущая на себе его руки, она не знала, что делать дальше.

Одиннадцать лет тому назад она была гораздо смелее, руководствуясь только инстинктом. Теперь же она пассивно стояла, пока он расстегивал корсет и высвобождал ее груди. Спустив бретельки с ее плеч, он позволил корсету упасть на пол/

Пока он развязывал ленточки ее рубашки, она любовалась тем, что открывала взгляду его расстегнутая сорочка, отмечая, что шея его стала теперь значительно сильнее, а линия квадратной челюсти жестче.

Он снял с нее рубашку. Когда гкань рубашки коснулась чувствительных сосков, она вздрогнула. Оставались только чулки.

Она пристально вгляделась в его лицо, отыскивая признаки если не любви, то страсти.

Он обвел взглядом ее тело и взглянул в глаза.

— Я тебя не принуждаю, — сказал он.

Она не поняла, вопрос это или утверждение, но сказала:

— Нет, ты меня не принуждаешь. Даже ради золота я не сделала бы этого, если бы не хотела тебя.

Это было честное высказывание. Все ее тело — внутри и снаружи — с нетерпением ждало его прикосновения. Горячая волна снова прошла по телу. Если бы он прикоснулся к ней, то почувствовал бы этот нестерпимый жар. «Господи, сделай так, чтобы он прикоснулся ко мне!»

Он застыл на месте в нескольких дюймах от нее. Опасаясь его нерешительности, она подошла ближе и положила руки ему на грудь.

Он очнулся, поцеловал ее и, уже не отрываясь от ее губ, опустился вместе с ней на пол. Ей хотелось, чтобы он овладел ею тут же, немедленно, но он поднял ее, отнес на кровать и стал торопливо раздеваться.

В считанные секунды он разделся догола, а она вдруг сказала:

— Подожди!

Увидев его ошеломленное лицо, она поспешно добавила:

— Я хочу посмотреть на тебя. И все. Просто посмотреть на тебя, Кон. Ты такой невероятно красивый.