Отец монстров - Сергей Арно

— А у меня тут халтура. Президент приезжает, попросили свет на Дворцовой площади провести. — Электрик поправил моток проволоки на плече. — Как говорится, омниа мэа мэкум порто. Ладно, пойду.

Электрик повернулся и зашагал по набережной в сторону Дворцовой площади.

— Какие вы грязные! — воскликнула Даша, старательно отряхивая куртку. — Пойдемте к нам, там хоть помоемся.

В течение нескольких следующих дней весь следственный отдел тринадцатого отделения милиции Центрального района трудился не покладая рук. Как установила следственная бригада, возгорание произошло из-за неисправной проводки, по перегородкам огонь быстро распространился по всем помещениям музея. На месте пожара в музее восковых фигур не было найдено ни единой сгоревшей восковой фигуры, но зато обнаружено 1056 останков обгоревших человеческих тел. Такую скученность людей в одном месте объяснить было невозможно, хотя и высказывались десятки предположений. Но самым невероятным было то, что никто не заявил о пропаже близких и не было опознано ни единого тела. Служительницы музея не смогли дать вразумительного объяснения случившемуся. Исчез только директор музея. Среди покойных его не опознали, сослуживцы утверждали, что он собирался уезжать в кругосветное путешествие, но фамилии его в списках отъезжающих из страны не значилось. Об этом происшествии промолчала даже желтая пресса, опасаясь быть непонятой. Уж слишком невероятными были последствия происшествия. История эта обросла огромным количеством слухов и фантазий. Говорили и о террористах, согнавших несчастных в одно помещение и взорвавших их поясом, о массовом самоубийстве членов тайной патриотической организации какой-то малой народности, поговаривали черт знает что и о сексуальных меньшинствах, черт знает как причастных к этому происшествию… Ну и, конечно, о фашистах. Куда же теперь без них?

Но самым правильным, просто-таки в точку, было высказывание сантехника ЖЭКа, которому поручили менять трубы в обгорелых помещениях.

— Ну уроды! — сказал сантехник, озирая последствия пожара. — Чего устроили! Вот уроды!

Этот пожар в музее, унесший самое большое число жизней, можно было считать самым жертвенным и самым загадочным из всех за трехсотлетнюю историю Петербурга.

— Если он не согласится, тогда мы можем сами, — продолжала говорить Даша, повернувшись к Антону, которого она держала под ручку. Сзади шли Максим с Николаем.

Был вечер спустя три дня после известных событий. Белые ночи уже заканчивались, на улицах горели фонари. Они подошли к зданию, в котором располагался морг. Дверь его вдруг открылась, и оттуда стремительно вышел маленький пузатый человек в голубой курточке; обернувшись, он прокричал в открытую дверь:

— А покойники все равно пропадают!

За ним вышел высокий тип, сутулый, как крюк, на который подвешивают туши в мясном магазине, с большой черной сумкой в руке.

— Чушь! Кому твои покойники нужны? — зло и угрюмо возразил длинный, и они комической парочкой пошли по улице, изредка переругиваясь.

За ними в дверь морга высунулось ангельская голова Сергея.

— О! Удачно я открыл, — сказал он, пропуская друзей внутрь. — Иначе бы долго звонить пришлось, пока я с этими придурками трупы искал.

В морге пахло пожарищем.

— А это кто такие? — спросил Антон, когда они прошли в комнату Сергея, вспомнив, что уже не раз видел этих двоих, постоянно спорящих о пропавших покойниках.

— Эти?! Ай! — Сергей махнул рукой. — Крыс травят. Разбрасывают отраву, а потом везде лазают, трупы крысиные ищут. А их нет нигде, вот они и ругаются. Не дохнут грызуны от их снадобий.

— Слушай, Сергей, у нас к тебе дело, — сказал Максим, когда они уселись у него в приморговой комнате. — Коммерческое.

И рассказал Максим о Фредерике Рюйше, великом анатоме XVIII века, и о монстре Фоме, укравшем тетрадь, и о пожаре в музее с мумиями.

Сергей слушал внимательно.

— Значит, наша утечка покойников вот куда вела. Значит, прикрылся покойницкий бизнес, — сказал он, выслушав всю историю. — А я думаю, откуда к нам в морг такое количество погорельцев навезли. Значит, ваших рук дело. У нас весь морг завален, часть даже в бомбоубежище перенесли.

— Так вот какая у нас идея, — продолжал Максим. — Ты представляешь, как будет здорово, если рецепт на животе у этого придурка сохранился.

— Представляю, — проговорил Сергей, облизывая сухие губы. — Это ж сколько можно заработать, если дело открыть. Можно их и в банки продавать, да и просто любителям. Поставят себе дома, например, — он же есть не просит. Это ж какие бабки!

— А назовем мы нашу фирму «Фредерик Рюйш», — предложил Антон.

— Ну чего думать! Нужно идти рецепт искать! — воскликнула Даша, вставая.

— Совместное предприятие откроем, — добавил Антон. — В кругосветное путешествие отправимся. — И, подумав мгновение, добавил: — В живом виде.

— Ну пойдем, — сказал Сергей, усмехнувшись.

Они прошли по длинному коридору в огромную залу.

— Ничего себе! — оглядывая непочатый край работы, проговорила Даша. — Чего ж их так много-то? Все пожаром провоняем, я и так вещи еле отстирала.

— Тысячу нужно перевернуть, пока до рецепта доберешься, — сказал Сергей и, улыбнувшись, добавил: — Где-то я это уже слышал.

Говорят, что души уродов от рождения после смерти попадают сюда, в город монстров. Его строили для них лучшие зодчие мира на зловонных болотах, на костях тысяч оставшихся здесь строителей, под тяжелым пасмурным небом, на гиблом для всего живого месте. Но души монстров не ощущают промозглого холода, сырости и ледяного ветра, миазмов, поднимающихся из канализационных люков и подвалов жуткого, но прекрасного города… Только здесь, в городе сотен великолепных дворцов, мостов и площадей, скульптур и величественных храмов, в городе поразительной красоты, построенном специально для монстров, души их обретают покой и счастье.

В Петербурге есть иное измерение, о нем знает или догадывается каждый петербуржец, и каждый, кто вдруг остановится в белую ночь на набережной Невы или в темной подворотне, ощущает чье-то присутствие и холодеет внутри, или непонятно отчего ощущает вдруг легкость и уверенность. И только благодаря монстрам стоит Петербург уже триста лет в месте пропащем, гиблом, неживом… И только благодаря мечте об этом городе во всем мире живут сотни, тысячи уродов, ожидая, когда души их освободятся и попадут в город монстров. Они видят нас сквозь окна, в замочные скважины, их много, разных форм, хотя есть похожие, но нет повторений.

Больше мы с Мариной не виделись. Вскоре она вышла замуж за Циркача и уехала с ним в Париж, где живут его родственники. Они открыли там небольшую фирму и, судя по слухам, счастливы. В Париже Марина издала свою книгу «Последние слова». Были там и мои слова, сказанные в порыве любви и нежности. Большего нагромождения банальностей, пафосных штампов, незаконченных фраз да и просто каких-то глупых и бессмысленных выражений трудно было придумать. Теперь-то я знаю точно, что это были мои последние слова любви в таком роде и больше никому и никогда я не смогу, да и не захочу сказать таких слов.