Кто, если не мы - Николай Лузан

— Со вторым предложением все может скипидаром обернуться, — съязвил Первушин.

— Ну, положим, это иногда полезно, — с иронией произнес Рудаков и поторопил Охотникова. — Так что за предложение, Андрей Михайлович?

— Взорвать ситуацию вокруг Орехова!

— Взорвать? Ты меня пугаешь, Андрей Михайлович, — насторожился Рудаков, но его глаза говорили обратное.

В них Охотников увидел неподдельный интерес и уже без оглядки принялся излагать свое предложение.

— Для нас свидетельством связи Орехова с ЦРУ, а для суда доказательством будет его контакт с резидентурой. Такое доказательство ни один адвокат не опровергнет.

— Правильно полагаешь, Андрей Михайлович. Вот только, как получить такое доказательство? — задался вопросом Рудаков.

— А если Орехова подтолкнуть к выходу на резидентуру ЦРУ в Москве?

— Каким образом?

— Имитировать ложный выход на него американца.

Что-о?! Какой еще американец? О чем ты говоришь, Андрей Михайлович?! Это красиво выглядит только в романах про шпионов. Нам же их не писать, а ловить надо. Нет, нам такой эксперимент не нужен, после него Орехова днем с огнем не сыщем! — категорически был против Первушин.

— Погоди, погоди, Александр Васильевич, не руби с плеча! — не спешил с выводами Градов и предложил к Охотникову: — Продолжай, Андрей Михайлович.

— Так вот американец выходит на Орехова с предложением о продаже патента на промышленное изготовление в США устройства по определению структуры материала при гиперзвуковых скоростях. С одной стороны, выход будет обоснованным, а с другой — в психологическом плане…

— Стоп, Андрей, не спеши с психологией! — остановил его Рудаков и уточнил: — Во-первых, что за устройство? Во— вторых, откуда о нем известно американцам? И последнее, какое к нему отношение имеет Орехов?

— Это тема его кандидатской диссертации. Часть ее — не секретная публиковалась два года назад в открытых источниках.

— Здесь все понятно. А что с психологией?

— Несогласованный с ЦРУ выход американца на Орехова — тут Александр Васильевич прав — станет для него серьезным психологическим стрессом. Вопрос: каковы будут его реакция и действия?

— Яснее ясного, и к гадалке не ходи: сиганет в американское посольство, и поминай как звали! — сделал однозначный вывод Первушин.

— Это — если мы ушами прохлопаем, — не склонен был драматизировать ситуацию Рудаков и снова обратился к Охотникову: — Так что ожидать от Орехова, Андрей Михайлович?

— Вариант первый: Орехов не агент ЦРУ. В этом случае он, будучи секретоносителем, обязан доложить руководителю института и нам о контакте с иностранцем. Вариант второй: Орехов — агент ЦРУ. И здесь логика подсказывает: он выйдет на связь с резидентурой в Москве, чтобы разобраться с возникшей непоняткой, — заключил Охотников и с нетерпением ждал реакции Рудакова.

Тот не спешил с ответом. То, что предлагалось, не укладывалось в систему классической работы по делам на шпионаж. Предложение Охотникова несло в себе немалый риск. Малейшая ошибка грозила обернуться провалом всей операции по изобличению шпиона. Орехов, почувствовав опасность, мог уйти на нелегальное положение или надолго затаиться. Вместе с тем острый ход с «американцем» позволял в кратчайшие сроки, а главное — с результатом закончить проверку Орехова. Смелая неординарная идея Охотникова захватила Рудакова, и он спросил:

— Андрей Михайлович, что еще есть под идею с американцем?

Охотников встрепенулся, его щегольские усики стали торчком и бодро доложил:

— Есть даже исполнитель, Александр Юрьевич!

— Даже так?! И кто он?

— Если утвердите, то капитан Лазарев.

— Лазарев? Нет, слишком молод и с английским давно не работал, — возразил Первушин.

— Так в его молодости и будет вся фишка, Александр Васильевич! Это еще больше собьет с толку Орехова! — горячился Охотников.

— А что, Александр Васильевич, пожалуй, Андрей прав! — покончил с сомнениями Рудаков и распорядился: — Так, друзья-товарищи, даю вам сутки, чтобы напрячь свои серые клеточки, прокачать идею с американцем и представить мне план оперативной комбинации условно назовем ее «Катализатор».

— Есть! — дружно приняли к исполнению Первушин и Охотников.

Остаток дня и весь следующий они вместе с Лазаревым посвятили подготовке плана и потом представили его на утверждение Рудакову. Тот внес незначительные изменения и подписал. Теперь успех операции зависел от искусства перевоплощения Лазарева. В течение следующих двух дней ему пришлось учиться носить смокинг, курить трубку и разбираться в тонкостях английского этикета только в русском исполнении.

Наступила суббота, пришло время экзаменовать Лазарева главному экзаменатору — Орехову. Тот, ничего не подозревая, вечером отправился на традиционную встречу в клуб с претенциозным названием «Джентльмен с трубкой». Обстановка в нем: мягкий свет светильников, искусно упрятанных за деревянными стенными панелями, мебель в стиле времен королевы Виктории и публика, всем своим видом излучавшая презрение к эпохе айфонов и айпадов, одновременно напоминала известный «Клуб самоубийц», где мающийся от безделья принц Флоризель щекотал себе нервы в смертельной схватке с коварным Председателем клуба, и сборище московских выпендрежников, бесящихся от скуки.

Орехов, сдав в гардероб пальто с тростью, прошел в зал и осмотрелся. В нем было немноголюдно — сказывалась ненастная погода, и его взгляд невольно задержался на новом вызывающе молодом посетителе. Он не отличался скромностью и хорошими манерами — держался так, будто члены клуба ему были чем-то обязаны. Внимание Орехова к нему привлекла не столько вскользь брошенная в гардеробе фраза о молодом американце, сколько трубка в его зубах. Она, по слухам, была из коллекции легендарного Шерлока Холмса. В тот миг, когда Орехов увидел знаменитую трубку, он забыл обо всем на свете. Им овладело страстное, понятное только коллекционеру желание, заполучить ее в свою коллекцию. Американец, словно угадал это, быстро свернул разговор со своим собеседником и направился к нему. Не утруждая себя церемониями, он назвал себя Эдвардом и подал руку. Орехову ничего другого не оставалось, как пожать ее и представиться:

— Борис Флегонтович.

— О, у Вас великолепная трубка! — отвесил комплимент Эдвард.

— Над ней работал такой известный мастер, как… — пустился было в объяснения Орехов.

— А курил ее сам дядюшка Джозеф, — бесцеремонно перебил Эдвард.

— Да, она принадлежала Сталину! А откуда Вы знаете? — Орехов был немало озадачен такой осведомленностью американца.

— Хо, Борис Флегонтович, Вы известны не только как коллекционер. Ваше имя широко известно и в более узких кругах, — многозначительно произнес Эдвард. Затем подхватил Орехова под руку, отвел в угол и, понизив голос, сказал: — Ваше изобретение в области обнаружения летательных аппаратов, изготовленных по стелс-технологии, не имеет цены.