Кто, если не мы - Николай Лузан

— В каком смысле? — оторопел Шепелев.

— Я имею в виду передачу Соловьева. Тебя хоть сейчас запускай на наших либералов и ЦРУ, разнесешь их в пух и прах.

— Извините, Георгий Александрович, накипело — смутился Шепелев.

— Все нормально, мы же люди, а не деревянные истуканы, — добродушно сказал Градов и уточнил: — Так что произошло с Приезжевой?

— Пусть расскажет Александр Юрьевич, он знает не с чужих слов, — предложил Шепелев.

— Собственно, Георгий Александрович, рассказывать и нечего. Приезжеву и ее отряд амазонок дальше порога 53-го института не пустили, — буркнул Рудаков.

— Александр Юрьевич, ну какие еще амазонки? — с укоризной заметил Градов. — Такое впечатление, что ты читаешь одну желтую прессу.

— Извините, Георгий Александрович, оговорился. Это у всех на слуху. А что до чтения, то газета «Правда» в подполье ушла.

— На слуху? Вот же у нас привычка: не успели дела начать, а уже со всех углов клеймят и кричат «Караул»!

— Георгий Александрович, так, прежде чем его затевать, надо было с академиками посоветоваться, привлечь их в состав комиссии. У них есть имя в науке. А кто такая Приезжева? Семь лет назад — начальник отдела по контролю за оборотом алкогольной продукции в мэрии Питера! Это же не в какие ворота не лезет! — горячился Рудаков.

— Александр Юрьевич, ты не прав! Имя еще не все, — возразил Шепелев. — Вон Горбачев, целый генсек КПСС, ездил по стране и все советовался, как ее переустроить. Итог: нет его и нет СССР.

— Юрий Дмитриевич, но отдавать военную науку и ее реформу на откуп гражданским, да еще женщинам, для человека в погонах нет большего унижения. Она, бедная, и без того напоминает заезженную клячу, которую стегают со всех сторон, а тут еще в этот воз кучу баб посадил. Какая…

— Прекрати, Александр Юрьевич, мы не на скачках! Ты сам себе противоречишь! — осек его Градов, обратился к докладной Рудакова и зачитал: «…Средний возраст профессорско-преподавательского состава составляет 57,5 года.» — здесь он сделал паузу, стрельнул в Рудакова колючим взглядом и едко заметил: — Некоторые доктора, вероятно, уже забыли темы своих диссертаций.

Тот поиграл желваками на скулах, но промолчал.

Градов снова вернулся к докладной: «.Количество докторских и кандидатских диссертаций по сравнению с 2000 годом упало в 1,5 раза. Большинство из них не имеет практической значимости».

— В итоге выходит: гора родила мышь, — сделал окончательный вывод Градов и задался вопросом: — Так что и дальше тащить эти научные гири?

— Георгий Александрович, я разве против реформы? — оправдывался Рудаков.

— Все так говорят, а когда касается их лично — я не тебя имею в виду, то начинают кричать «Караул». А почему? Да потому что кто-то лишится кресла и отправится на фазенду, кто-то не получит денег на никчемную научную работу. Косность мышления и личный, зачастую корыстный, интерес — вот главный тормоз реформы.

— Я с вами полностью согласен, Георгий Александрович, но то, как она проводится, вызывает отторжение в коллективах, — стоял на своем Рудаков.

— Ох, и упертый же ты мужик, Александр Юрьевич. Отвечу тебе твоими же аргументами из докладной. Я ее внимательно прочитал и сделал интересный вывод. Те, кто работает не на корзину, а на практический результат, не против реформы. А почему? Да потому что востребованы и будут еще более востребованы, когда очистятся наши авгиевы научные конюшни.

— Но это будет сделать нелегко, Георгий Александрович, — заметил Шепелев. — Ретрограды от науки будут биться не на жизнь, а на смерть за свои начальственные кресла.

— Юрий Дмитриевич, все закончили на этом, а то до утра будем дискутировать. Сейчас главное — не допустить акции протеста на Красной площади! — поставил точку в споре Градов и снова обратился к Рудакову: — Александр Юрьевич, что сделано по поиску агента ЦРУ в 53-м НИИ?

— То, что это не Чаплыгин, точно, — доложил тот.

— Какие для того есть основания?

— Найдены тело и предсмертная записка. Он ушел из жизни, не выдержав того, что творится в институте и вокруг его лаборатории.

— Жаль, хорошего человека потеряли. Здесь и наша вина, не помогли вовремя, — посетовал Градов, снова вернулся к вопросу об агенте ЦРУ: — Зацепки на конкретных лиц есть?

— Ищем, Георгий Александрович. По второму кругу прорабатываем подозреваемых лиц, но пока ничего, — признал Рудаков, что проверка зашла в тупик.

— А может, не в том круге ищем?

— Георгий Александрович, а если наши разведчики с агентом ошиблись и он вовсе не в руководстве института? — предположил Шепелев.

— Исключено, Юрий Дмитриевич! СВР опирается на достоверную информацию. Поэтому необходимо сделать все, чтобы как можно скорее обезвредить этого агента! Он вдвойне опасен еще и потому, что ЦРУ — я такого не исключаю — попытается использовать его возможности, чтобы затормозить, а то и скомпрометировать реформу.

— Георгий Александрович, мы делаем все, что в наших силах, — заверил Рудаков. — Проработали контакты руководства института с иностранцами, проанализировали их переписку, выяснили материальное положение, но признаков связи с ЦРУ не обнаружили. Абсолютный ноль! Никакой подсветки!

— Это лишний раз говорит о том, что мы имеем дело с матерым агентом, — констатировал Градов.

— Понимаю, но получается, как у той рыбы, что бьется об лед, — с горечью признал Рудаков.

— Георгий Александрович, надо помочь управлению дополнительными средствами и усилить группой опытных сотрудников из центрального аппарата, — предложил Шепелев.

— Поможем и подключим, Юрий Дмитриевич! Но проблему с таким опытным агентом одним числом не решить, тут требуется особый подход, — сделал акцент на последней фразе Градов и задумался.

Рудаков и Шепелев с нетерпением ждали его подсказки и в своих ожиданиях не ошиблись. Градов встрепенулся. В уголках его глаз залучились лукавые морщинки, а ноздри носа, напоминающего гоголевский, затрепетали. Энергично боднув лобастой головой воздух, он обратился к Рудакову и предложил:

— Александр Юрьевич, послушай, возможно, случай из прошлой практики КГБ наведет тебя на дельную мысль.

— Я весь внимание, Георгий Александрович, — оживился Рудаков.

— Дело было в ГДР. Я тогда служил в разведподразделении Особого отдела общевойсковой армии. Интереснейшее было время… — окунулся в свое прошлое Градов, и строгие складки в уголках губ разгладились. — От нашего источника в БНД мы получили наводку на агента разведки ФРГ, старшего офицера в штабе армии. Информация была скудная. Ни фамилии, ни имени, а только звание — подполковник.

— Как и в случае с нашим агентом в 53-м НИИ, — заметил Рудаков.

— Да-да, — подтвердил Градов и вернулся к истории разоблачения агента БНД. — Так вот мы не то что проверили каждого старшего офицера штаба армии — их, можно сказать, просветили как рентгеном, а на выходе все равно ноль. Дело сдвинула с мертвой точки, казалось бы, мелочь. У агента БНД было увлечение — я бы назвал страсть: он коллекционировал почтовые марки.