Держитесь, девушки! (сборник) - Надежда Веселовская

– А ты к Расулу, да выпустила его, – заключила бабка. – Обида на мужика глаза застлала, а Валька с Садиком тебя не касаются…

– Прости, мама! – зашлась слезами Тамара Федоровна.

– Не потому ревешь, что совесть замучила, – бесстрастно определила бабка. – О том, что Леня тебя не полюбил…

– И это тоже! Я сейчас жизни своей не рада! Прямо хоть руки на себя наложить…

Бабка горько усмехнулась:

– Ну, придет время, смерть сама явится…

– Прости, мама! Не надо было мне сейчас это говорить!

– А что до мужика… – Бабе Тосе пришлось подождать, когда у нее выровняется дыхание. – Не думай, Томка, что он тобой побрезговал…

– А почему тогда?.. – с напряженным вниманием спросила Тамара Федоровна.

– Не побрезговал, нет. Сама знаешь, ты еще в соку… А не закрутил с тобой потому, что он в Мальвинку влюблен, вот и постеснялся.

– В Мальви-инку?.. – Это сообщение потрясло Тамару Федоровну. – В нашу дворничиху? Да как же так… ведь она…

– Ну да, в дочки ему годится. Только сердцу-то не прикажешь, – вздохнула бабка.

– А она, Мальвинка, тоже ему взаимностью отвечает?

– Не всерьез… Ну, что-то там себе, может, думает… Она ведь не такая, как наша Валька, – соблюдает себя!

В это время в передней хлопнула дверь – пришла вышеупомянутая Валька.

– Простишь меня, мама? – всхлипнула Тамара Федоровна, торопясь закончить разговор до того, как дочь войдет в комнату.

– Бог простит. Деньгами Иудиными с дочкой поделись, ей ведь теперь негде взять. На что жить будет?

– Какими деньгами? – вытирая слезы, переспросила Тамара Федоровна.

– Теми, что у Расула взяла… А вот и Валька…

Валька боялась, что уже не застанет бабушку в живых: ее голубые глаза блестели налетом слезной влаги, закушенная губа подрагивала…

– Ну как, бабуленька?..

– Поди-ка сюда. А ты, Томка, выйди!

Когда Тамара Федоровна скрылась за дверью, бабка велела соединить ее по мобильному с Расулом.

– Зачем, бабуль? – жалким голосом спросила Валька. – Ведь все уже выяснилось, ничего другого не будет. Для чего тебе еще унижаться?

– Христом-Богом тебя прошу – набери!

Валька нажала кнопки и придерживала мобильный на подушке, возле бабушкиного уха. Вызванный номер вскоре ответил.

– Расул? – окликнула бабка своим грубоватым, как говорила одна соседка, «нетолерантным» голосом. – Я помирать собралась. Коли не хочешь, чтоб прокляла тебя на том свете, – тогда сам знаешь, что, – сказав это, она махнула внучке рукой – выключай, мол, эту свою штуку. И с чувством исполненного долга откинулась на подушки.

– Бабуленька, ты не помирай! – завопила испуганная Валька.

– Кабы не зря, а так что ж… помереть каждому придется, – медленно ответила бабка. – Не до ста лет небо коптить!

– До ста, – Валька встала на колени возле кровати и прижалась лбом к бабушкиной руке. – Живи до ста лет! И еще дольше! Всегда живи!

– Ишь ты – всегда… Сама вот пообещай, что пить бросишь. Молчишь… Ну хоть постарайся, а?

– Постараюсь… – стуча зубами, чтоб не расплакаться, пообещала Валька.

– Вот и ладно. А теперь иди, я устала. Да не бойся, так сразу не помру…

Бабка прикрыла глаза своими по-птичьи прозрачными веками, Валька поправила одеяло и на цыпочках вышла.

Когда я пришла домой, там была только Нюта – мамочка уже ушла на работу. Я стала рассказывать ей про Душепопечительский центр и про Евфросинию. Нюта слушала, кротко склонив к плечу свою белокурую головку: ни дать ни взять ангелочек.

– Правильно, Мальвина, – одобрила она, выслушав меня до конца. – Ты, конечно, крестись. Меня тоже крестили, когда я была маленькой. Теперь, когда умру, можно будет в церкви отпевать…

– Да что ты о смерти, Нюта! Ведь твоя бабушка за тобой не пришла, – значит, ты будешь долго жить. В этом центре тебе помогут…

– Мне никто уже не поможет.

– Что же ты, вообще туда не пойдешь?

– Пойду, – неожиданно согласилась Нюта. – Только не потому, что рассчитываю на помощь. Просто не хочу обременять вас с Верой Петровной. Вы и так уж со мной замучались. А в этом центре, может, устроят куда…

– Ну знаешь что!.. – возмущенно вскрикнула я.

– У меня ведь и документов никаких нет, в секте отобрали. Может, там помогут восстановить, в этом центре. А то ведь и не похоронят рядом с родными…

– Нюта, ты опять за свое!..

В общем, я прекратила с ней разговаривать и пошла на кухню, подогреть для нее бульон. Но пока он подогревался, Нюта от слабости задремала, так и не дождавшись обеда. Будить ее я не стала и раскрыла пока «Житие» преподобной Евдокии – Евфросинии.

Она была женой Дмитрия Донского, поднявшего Русь на Куликовскую битву. На ее долю пришелся весь душевный, эмоциональный и обычный труд исступленно любящей супруги, матери одиннадцати детей. А еще она считала своим долгом по-матерински заботиться обо всех жителях московского княжества, разоряемого, как и вся тогдашняя Русь, монголо-татарами. Наверное, без нее не было бы и победы на Куликовом поле, потому что она вдохновляла князя Дмитрия во всех его начинаниях. Княгине пришлось пережить гибель своих детей, пленение старшего сына, а вскоре – смерть мужа, бывшего ей всегда лучшим другом. И еще целую вереницу бед, пожаров и эпидемий, едва не сгубивших наш город и всю страну. Но она оставалась деятельной, умеренно веселой, а свою скорбь прятала в глубине сердца.

От чтения меня оторвал звонок. За дверью стоял Леонид Сергеевич, но каким он теперь передо мной предстал! Это был уже не бомж, ночующий на чердаке, а человек элиты, каких показывают по телевизору. Яркая рубашка под бархатным пиджаком, очки в модной оправе. И главное – выражение лица: такое победоносное, но притом внимательное и чуть насмешливое. Мне показалось, он усмехается для того, чтобы скрыть смущение.

– Здравствуйте, Мальвина. Вот решил зайти к вам, узнать, как дела. Зато уж на чердаке меня сегодня не будет, можете не беспокоиться…

– Конечно, не будет – в таком виде да на чердак! Вы сегодня совсем особенный…

– Вы полагаете? Это я раньше был особенный, а теперь такой, как всегда.

– Значит, жизнь бомжа для вас кончилась?

– Надеюсь, что так. Но я благодарен ей, потому что узнал много нового. Вот только с вами не успел поговорить по душам, и потому предлагаю сей пробел ликвидировать, – Леонид Сергеевич посмотрел на подоконник лестничной клетки, я вышла из квартиры, и мы с ним устроились на этом подоконнике, который я раз в неделю протирала мокрой тряпкой.

– Скажите мне откровенно – чего бы вам хотелось от жизни?