Ректор моего сердца - Лидия Миленина

— Где мы? — изумилась я. До сегодняшнего дня мне в голову не приходило, то здесь есть какие-то помещения.

— Мои тайные личные апартаменты, — ответил Герат и отпустил мою руку. Сел на диван, откинулся, вытянул ноги. Похлопал рукой подле себя. — Присаживайся, Илона. Или, если моя близость слишком тебя волнует, вон там можно взять стул.

«Козлина огненный!» — подумала я, сжала кулаки и села на диван. На расстоянии, удобном для разговора, но не для объятий. Герат стрельнул на меня глазами и добродушно усмехнулся.

— Итак, Илона, — сказал он. — Или как тебя зовут на самом деле… Впрочем, сейчас речь обо мне. Ты все же вынуждаешь меня первым снять маску… — он откинул голову, прикрыл глаза. И начал говорить вот так — с закрытыми глазами. Словно воскрешал перед внутренним взором картинки прошлого. А может быть, так оно и было.

— Возможно, ты слышала, Илона, об эпидемии «проклятого пламени» или «огненной лихорадки», как называли этот недуг?

Я утвердительно кивнула.

— От нее погибали все. В том числе мои родители. Все, кроме таких вот огненных, как я. Считалось, что «пламя», сжигающее изнутри людей и магов, не трогает представителей своей стихии. Я сам ухаживал за родителями, когда они умирали. Ясно, что, не будь я огненным, то подцепил бы лихорадку, и умер от нее, как все остальные. Но я чувствовал себя прекрасно, даже когда хоронил отца и мать, — Герат приоткрыл глаза и невесело усмехнулся. — Так же прекрасно чувствовал я себя, и когда пришел в академию, когда поступил в нее и начал учебу. Даже удивительно прекрасно. Сила просто клокотала во мне. Меня называли сильным огненным, учили контролировать огонь, использовать его правильно… И у меня все получалось. Лишь однажды во время тренировок по боевой огненной магии… произошло то, что стало «первой ласточкой». Мой противник был слишком хорош и упорен, вероятно, я ощутил опасность, и моя сила — избыточная, слишком большая — вырвалась наружу. Я чуть не убил его… Получил выговор от заведующего за несдержанность (вообще-то вполне характерную для огненных) и вроде бы на этом все закончилось. Но я больше не мог быть спокоен. Я ощущал, что мой огонь сильнее, чем должен быть. Что пламени слишком много, и его природа как-то отличается от обычного внутреннего пламени огненных. И что эта сила растет во мне день ото дня. Знаете, Илона, у меня был пытливый ум. И я не намерен был сдаваться этому пламени. Я начал расследование…

— И выяснили, что это избыточное пламя как-то связано с болезнью «проклятого пламени»?

— Именно, — сказал Герат. — На самом деле о том, что огонь этой болезни не поражает огненных магов, было известно лишь из древних летописей, сохранивших историю предыдущей эпидемии много тысяч лет назад. В мои времена было лишь три огненных на весь город, пораженный эпидемией. Я и еще двое. Один старый маг и мальчишка моего возраста. Я навел справки… Оказалось, что мальчишка спустя пару лет после эпидемии начал впадать в «буйство», сжигал все на своем пути. В итоге он погиб, оказывая сопротивление, когда его пытались арестовать полицейские маги, присланные из столицы. Я понял, что, не поступи я в академию, вероятно, моя судьба была бы такой же. Пожилой маг, по слухам, сидел у себя дома, занимался какими-то исследованиями. Я съездил к нему, уговорил поговорить со мной. И мэтр Грайнсор подтвердил мои подозрения. «Огненная лихорадка» поражала всех. Просто огненных магов она не убивала. Она «сливалась» с их внутренним пламенем, удесятеряла его. И огненный маг становился, если можно так сказать, «сверхогненным». Огонь в нем затмевал все остальное и стремился выбраться на волю. Я спросил у него, как это лечить. Но Грайнсор так же, как и я, не знал способа. Единственное — он сказал, что научился обращать это пламя внутрь себя. Сдерживаешь его, горишь сам, но зато не горят города вокруг тебя. Этот маг был очень стар… Спустя два месяца он умер, его нашли скрючившимся на полу, словно что-то терзало и жгло его изнутри перед смертью. Только я знал, что так и было на самом деле… Так, тарра Илона, уже в двадцать с небольшим я узнал, что болезнь, унесшая жизнь моих родителей, стала и моим «проклятием», — усмехнулся Герат и посмотрел на меня.

— Мне… я… я очень сочувствую вам! — искренне сказала я. Ужасало не столько то, что он уже рассказал. А то продолжение, что должно было быть у этой истории. Ведь узнал о своей «болезни» он в двадцать с небольшим. А сейчас Герату около четырех сотен лет. Примерно триста семьдесят лет пытки. — А что вы делали дальше? — тихо спросила я.

— Дальше?! — усмехнулся Герат. — Дальше все становилось хуже и хуже. Моя сила росла, и чем больше она была, тем сложнее было ее контролировать. Порой, увы, я ощущал… упоение этой силой. И тогда возникал главные риск поддаться ей, стать этаким огненным властелином… Но, по примеру старого мага, я научился обращать огонь внутрь. Это похоже на пытку. Да пытка это и есть… И он все равно всегда стремится вырваться наружу…

Мне захотелось положить ладонь на его руку. Но после порывов близости на полу и его высказывания о том, как меня волнует его близость, я не осмелилась. Только понимающе кивнула.

— Я искал способы излечиться или хотя бы улучшить свое состояние, — продолжил Герат, немного помолчав. — Ведь понимал, если о моей «болезни» узнают, я буду признан опасным для общества. В лучшем случае, окажусь в лаборатории… только не в роли экспериментатора, а в роли подопытного. Знал и то, что король Статир… не терпит в стране магов сильнее себя. Мне нужно было что-то… чтобы держать себя в руках. И я заметил, что облегчение приносят… женщины.

— Женщины? — удивилась я.

— Да, Илона, женщины. Стихийницы. Неважно, воздушная или водная. Временное объединение стихий, что происходит при физической близости. Ты ведь не девственница, Илона? Владеешь этим вопросом?

Я возблагодарила Бога, что не покраснела. Да и гнев на очередную его подначку был сильнее, чем смущение.

— В достаточной степени, таросси ректор, — ехидно ответила я.

Герат усмехнулся и продолжил:

— При объединении стихий, в те моменты, когда я мог владеть всеми стихиями, эта необузданная сила как бы… распределялась на четыре стихии, а не на одну. Это помогало, я становился уравновешенным. Заметив это, я начал… путаться с разными женщинами-стихийницами. С кем-то жил, с кем-то просто встречался. Но мой… хм… огненный нрав не давал заключить настоящего длительного союза, — усмешка. — И, конечно, эти эпизодические связи не решали проблему целиком. Когда мне было около сотни лет, все во мне пылало, билось, как лава в вулкане. Я понимал, что единственный шанс удержать себя в узде и не выдать — это заключить долговременный союз, по сути, брак с объединением стихий. Никого не любил, поэтому союз по расчету. И тут подвернулась Касадра и ее отбор… Женщина, которая была мне интересна по-настоящему. Так я мог получить все. И да, признаюсь, у Касадры хватало сил создавать равновесие. Все время, что мы были с ней близки и я владел всеми стихиями, моя жизнь была более чем терпимой. Это одна из причин, почему я благодарен Касадре, что бы там между нами ни было…