Каждый второй уик-энд - Эбигейл Джонсон

Я представил всех, включая спутницу Гидеона, девушку по имени Джулия, с моего курса химии, потом Рори, нашего симпатягу, с белесыми волосами, карими глазами и легкой усмешкой. И хотя он, возможно, пришел один, несколько девушек наблюдали за ним, пока мы болтали, и окружили его, как только я оттащил Джолин. Я представил ее еще каким-то ребятам, пока не понял, что ей хватит имен для запоминания, и мы направились на танцпол.

Я бы не назвал ее блестящей танцовщицей, но ее движения – и эти волосы – поистине завораживали.

– Нам нужно передохнуть, – сказал я, когда закончилась пятая быстрая песня.

– Только не говори мне, что ты уже устал. – Она вертелась передо мной, не обращая внимания на тех, кто глазел на нее, или, может, как раз потому, что на нее смотрели.

– Я почти уверен, что даже мой брат пялится на тебя сейчас. – Нет, на самом деле он не смотрел, но, видимо, лишь потому, что Эрика смеялась над чем-то, что он сказал. Или нет. Вообще-то я не припоминал, чтобы в тот вечер он смотрел на кого-либо, кроме нее.

Джолин скорчила гримасу и потянула меня с танцпола.

– Даже не верится, что мне так весело. Еще одна причина, почему частные школы – это отстой.

– Может, причина во мне? – Я ухмыльнулся, когда она шлепнула меня по руке, смехотворно счастливый оттого, что являюсь причиной ее радости. – Ты сногсшибательна, ты это знаешь?

– Это все волосы.

Нет, это гораздо больше, чем просто волосы.

Джолин оглядела зал:

– Ты собираешься показать мне своих бывших подружек? Я имею в виду, кроме Эрики.

Я прикинулся дурачком:

– Кого?

– Как быстро он все забывает. Последняя из твоих побед, она же с разбитым сердцем, брошенная. Ну, знаешь, та девушка, что сейчас целуется с твоим братом.

Я даже не взглянул в сторону Джереми и Эрики. Правда это или нет, но Джолин испытывала меня, и, честно говоря, я не возражал, если они целовались. Вместо этого я спросил:

– С кого же мне начать? – И сделал вид, будто подмигиваю девушке через плечо Джолин. Она рассмеялась и чуть не поперхнулась своим напитком.

– А сколько девушек из присутствующих здесь действительно влюблены в тебя?

– Включая тебя?

– Размечтался.

Неужели у меня все написано на лбу?

Зазвучала медленная песня – как я знал, ее любимая, – и мне наконец привалило счастье обнять ее. Каблуки добавили Джолин роста, я наклонил голову и дотянулся до ее уха. Она вздрогнула, когда я заговорил:

– Ты поверишь мне, если я скажу, что мне все равно, целовалась Эрика с моим братом или нет? – Что было чистой правдой. С того момента, как Джолин распахнула передо мной дверь своего дома, я не мог оторвать от нее взгляда.

– В любом случае ты получаешь сумасшедшие баллы за то, что говоришь это. – Она не поднимала головы, когда говорила, так что я не видел выражения ее лица, но чувствовал ее радость.

– Да? И можно эти баллы отоварить?

– Конечно. Заработаешь достаточно – и я подарю тебе что-нибудь красивое.

Я мог подшучивать, подмигивая девушкам, на самом деле несуществующим, и просто дразнить Джолин – хотя обычно бывало наоборот, – но с того самого почти что поцелуя в снегу – а вообще-то еще раньше – я все время пытался вывести ее из равновесия. Поначалу я просто хотел посмотреть, получится ли это у меня, обладаю ли я хотя бы частицей той власти, которую она имела надо мной. Но для меня это не было игрой. И я хотел, чтобы это не было игрой и для нее.

Не знаю, то ли из-за света и музыки, то ли из-за того, что я опьянел от ее смеха, но мои руки крепче обвились вокруг нее, даже не дрогнув.

– Я могу кое-что придумать.

У нее перехватило дыхание, и она отстранилась, чтобы посмотреть на меня. Вся ее бравада исчезла, когда я обнял ее. Не в шутку, не поддразнивая. Не потому, что она споткнулась или мы позировали для фотографии. Мы стояли в зале, среди разгоряченных тел танцующих, под клубящимися облаками одеколона и духов и нервных вспышек камеры скоростного фотографа.

Я мог думать только о том, как долго она позволит мне держать ее в объятиях.

Но потом на ее лице появилась улыбка, и я почувствовал перемену еще до того, как ее слова подтвердили, что игра возобновилась. И все было кончено. Что бы это ни было. Чем бы ни могло стать.

– Ну, ладно. Я не уверена, что оно тебе подойдет, но если тебе так нравится это платье, Адам, оно твое. – Я не сопротивлялся, когда она выскользнула из моих объятий в середине песни. Ее глаза были слишком широко распахнуты, а пальцы запутались в волосах, словно она отчаянно хотела заплести их в косу. Оттого, что она заметно нервничала, мне стало легче отпустить ситуацию. Пока.

– Хочешь встать в очередь к фотографу?

– Да! – воскликнула она.

Когда подошла наша очередь, мы заняли свое место перед фоном, изображавшим зимнюю страну чудес, и фотограф попытался поставить нас в одну из стандартных неловких поз, но с Джолин такое не проходило. Стоило мне притянуть ее к себе, как ее глаза снова вспыхнули, словно она отмахнулась от того, что мешало им гореть.

– Адам, – сказала она, игнорируя указания фотографа. – Мы не будем позировать как манекены. Что подумает твоя мама?

Наверное, ничего. Я оглянулся на простую деревянную скамью, потом снова посмотрел на Джолин.

– Не знаю, много ли у нас вариантов.

– Или времени, – невозмутимо добавил фотограф.

– Иди сюда. – Я поставил Джолин перед собой и обхватил ее руками – это начинало входить у меня в привычку. Я чувствовал себя очень уютно… пока не споткнулся о фальшивое снежное одеяло на полу. Но это того стоило, потому что Джолин рассмеялась, я улыбнулся, и вспышка камеры запечатлела это.

Джолин

Я чувствовала себя почти что Одри Хепберн, после того как Адам высадил меня у дома. Я могла бы танцевать всю ночь. Вместо этого я кружилась по комнате, раскинув руки и напевая себе под нос. Я выскользнула из своего платья и влезла в любимую безразмерную футболку с логотипом Breakfast Club, исполнила последний пируэт и завалилась на кровать.

Но тут жемчужины из ожерелья моей матери скатились по ключице, и я услышала, как внизу хлопнула дверь. Мама и Том ругались – пожалуй, впервые на моей памяти. Том всегда обращался с ней очень трепетно, успокаивал, нежными уговорами убеждая сделать все, что ему нужно. Мама, падкая на мужское внимание, таяла, полагая, что это сделает ее счастливой, поэтому не позволяла себе взбрыкивать в присутствии Тома.

Я сказала Тому правду о том, что они никогда не получат отцовских денег, и, по-видимому, мамины заверения в обратном начинали его утомлять, судя по их разговору на повышенных тонах.

Моя рука потянулась вверх, нащупывая жемчужины. В проявлениях ее материнской любви не было ничего настоящего. И я это знала. Все сплошь костюмы и декорации. Я села на кровати и начала заплетать волосы. Адам, возможно, и не замечал девичьих взглядов, устремленных на него во время танцев, – даже от некоторых спутниц его друзей, – но от меня ничего не ускользнуло. Впрочем, я не удивилась. Адам был на редкость общительным. Казалось, он не может не нравиться людям, если только сам не даст повода разочароваться в нем. Танцуя одна в своей комнате, вспоминая, как его руки крепко обнимали меня, я сердилась на него за это.