Разделенные - Анна Пляка

Впрочем, все вышло к лучшему. В это нужно было верить, чтобы не потерять весла, едва-едва взятые в руки.

— Благодарим за гостеприимство, — Акайо отставил пустую миску. Керо рассыпался в ответных благодарностях, неожиданно заявив, что приютить путешествующую невесту — все равно что приютить удачу, причем невеста утром уйдет, а удача останется. Акайо впервые слышал о таком суеверии и был уверен, что Таари запишет его, едва оказавшись в паланкине.

Туман все еще скрывал дороги и они позволили уговорить себя, остались в деревне на весь день. Взялись помогать по хозяйству, кто подновлять крышу, кто править новую раму для стены. Керо, конечно, сначала отказывался, но ровно настолько, насколько требовала вежливость. Видно было, что он рад помощи, и когда они с Акайо обменялись всеми положенными словами, почти вдохновленно взялся указывать, что и кому делать.

Вечером расселились по разным домам, растянулись кто на матрасах, кто на циновках, по традиции отданных хозяевами. Акайо беспокоился, не понимая, когда Таари будет делать фотографии, но ночью проснулся от тихих шагов. Не вставая, посмотрел на редкие вспышки света на улице и только порадовался, что вряд ли кто-то из крестьян спит настолько чутко, чтобы заметить их.

***

На следующий день вышли в путь с рассветом, попрощавшись с дружелюбным семейством. На обед остановились прямо на дороге — справа и слева расстилались поля, от влажной земли поднимался пар. Небо над головой сияло пронзительной синевой, редкие белые облака проносились клочьями хлопка, не давая тени. Тент растянуть было не на чем, разве что поочередно держать, изображая подпорки. Акайо вполне мог взять один угол, остальные — Иола, Джиро и Рюу, тоже достаточно высокие, чтобы ткань не лежала ни у кого на голове. Но Таари в ответ на предложение посмотрела на них с таким выражением, что осталось только запомнить — никогда не предлагать заменить вещи людьми. «Никогда» обвести дважды и подчеркнуть.

От этого хотелось улыбаться.

На горизонте виднелись предместья и невысокая стена города. Иола уверенно сказал, что это Яманоко, Акайо, к своему стыду, названия не помнил. В этом городе он не служил, армия тоже прошла мимо, взяв несколько телег риса. Однако воспоминания о столичных хитросплетениях улиц заставляли беспокоиться.

— Что мы будем делать, если разминемся?

Рюу тут же предложил:

— Встретимся у храма. Кто первый придет — ждет три дня, тогда у отставших будет время догнать.

— У которого из храмов? — уточнила Таари. — Их здесь много.

— Ну, мы дальше куда идем, в сторону столицы? — не смутился Рюу. — Тогда у первого за городом в нужную сторону.

— Поворот к деревне Зеленого риса, — кивнул Иола. То, что он стал для них живой картой, было непривычно, особенно невозможность самому посмотреть, проверить, все ли верно. Акайо доверял Иоле, но все равно каждый раз приходилось осаживать себя, напоминать — у них нет другого способа узнать путь. Не обращаться же к спрятанным в паланкине машинам только ради душевного спокойствия.

Тем более что Таари в способностях Иолы не сомневалась. Кивнула, закрепляя решение при необходимости встретиться возле храма, встала, убирая чашку. Она торопилась скорее попасть в город.

Дорога влилась под алую арку ворот, разбежалась множеством улочек, словно устье реки, чтобы затем превратиться в море городской площади. У стен ютились прилавки горячей еды и уже неспособные работать старики, выбравшиеся погреться на солнце. Спешили по своим делам люди, мелькали разноцветные зонты местных богачей и девушек, старавшихся выглядеть такими же грациозными, как гейши. От настоящих жительниц Цветочного квартала они отличались, как дикая ромашка от выращенного в императорском саду пиона, но смотреть все равно было приятно.

Они отвлекали от остального города так же, как яркие лепестки отвлекают от птичьего помета, которым щедро удобряют клумбы. Без которого чудные цветы не растут, но на который так не хочется смотреть. О котором не хочется помнить и думать так же, как не хочется замечать изможденных людей, отшатывающихся к стенам домов, потухшие глаза торопящихся куда-то женщин, худых детей, тянущих на спинах корзины размером с них самих.

Акайо не понимал, как мог раньше этого не видеть. Как мог считать это правильным. Всегда знал, что величие империи основано на труде каждого ее жителя, но только сейчас, увидев совсем другую жизнь, понял, насколько каторжным был этот труд. И ладно бы только величие империи! Это еще как-то можно было понять, хотя сейчас казалось — никакое величие не должно оплачиваться такими измученными лицами. Разве что выживание, но о нем ведь речи не шло. Но почему-то никого не смущало обилие богатых паланкинов на тех же самых улицах, где голодные люди, сглатывая слюну, отворачивались от жарящейся на углях рыбы. Хотя она стоила всего кружок, самую мелкую монету!

— Ой!

Шедший рядом Юки вдруг споткнулся, так странно повернувшись, что наверняка упал бы, если бы Акайо его не поддержал. На вопрос только помотал головой, делая отчаянные глаза. Тихо спросил из-за спины Тетсуи:

— Ты не можешь говорить?

Юки закивал, вжимая голову в плечи и пытаясь натянуть воротник куртки едва не на уши. Если бы у него была шляпа, наверняка опустил бы ее на самый нос… И привлек бы внимание куда сильнее, чем просто смутно знакомое лицо в толпе.

— Кто-то может тебя узнать?

Он кивнул опять, чуть повернул голову, тут же усилием воли отвернулся, но любопытство снова потянуло его, точно кошку за хвост. Акайо положил руку ему на плечо, заставляя отвлечься.

— Иди за паланкин.

Юки схватил его за запястье, Акайо, догадавшись о несказанных словах, пошел следом.

Таари смотрела на них с любопытством, но молчала, как положено имперской женщине. Она знала, что и так получит все ответы.

— Там моя жена, — признался Юки, переводя дыхание. — То есть, бывшая жена, и отец, и, может, еще кто-то. Там целый караван с нашими гербами!

Таари свистяще выдохнула сквозь зубы, несущий паланкин Джиро по-военному коротко спросил:

— Слева?

И, едва увидев кивок, свернул вправо, на узкую улочку, вместо камней прикрытую бамбуковыми щитами. Прибавили шаг, Рюу схватил за рукав все-таки пытающегося оглянуться Юки. Спросил вдруг:

— Ты ее любишь?

— Нет, — помотал головой тот. — Я же говорил вчера, мы едва друг друга знали. Она вроде бы хорошая была…

— Ну конечно, — захихикала Тэкэра. — Что еще можно сказать о приличной имперской девушке. Ты от нее хоть слово, кроме ритуального «да» услышал?

— Еще «ясного утра» и «ясных снов», — не обидевшись, уточнил Юки. Шикнула на обоих Таари, поджал губы Джиро, на лице которого читалось все, что он думает о неправильных имперских девушках.

Впрочем, здесь их некому было подслушивать. Они свернули в Веселый квартал.

Акайо был в таких не раз — в притонах прятались преступники всех мастей. Да и сами девушки нарушали законы намного чаще, чем стоило бы. Несчетное множество гадалок, воров и беглых невест было поймано именно в этих пестрых замызганных домиках с неизменными алыми фонариками по углам. Хотя некоторые здешние девушки все-таки пытались изображать гейш — как умели. Их треньканье и выбеленые лица чаще вызывали омерзение, чем радость, но все же иногда попадались и исключения.