Загадки Петербурга I. Умышленный город - Елена Игнатова

Атмосфера безысходности жизни обитателей убогих кварталов, описанная Достоевским, не была преувеличением. А. Ф. Кони, знаменитый петербургский юрист, вспоминал, что в 1870-е годы печальную известность приобрела в городе Пушкинская улица. «Узкая, с маленькой площадкой, на которой позже поставлен ничтожный памятник Пушкину, обставленная громадными домами, она с самого своего открытия привлекла многолюдное население, среди которого были настолько частые случаи самоубийства, что пришлось командировать к местному судебному следователю нескольких помощников. Может быть, скученность обитателей и какой-то угрюмый вид этой улицы оказались не без влияния на омраченную и исстрадавшуюся душу».

К середине XIX века в русской литературе сложился образ Петербурга как города двух враждующих начал: творение Петра, с его горделивой красотой, царит над бездной несмиренного хаоса. Но хаос грозит ему опасностью, а возможно, и гибелью. Этот образ приходит на память при размышлении о российской жизни второй половины XIX века. С 60-х годов радикально настроенная молодежь вступила в многолетний трагический конфликт с государством. Центром борьбы стал Петербург.

В чем истоки этого конфликта? В оцепенении общественной жизни России на протяжении нескольких десятилетий? Время становления «новых людей» пришлось на пору, когда общество, очнувшись, с негодованием осуждало современное состояние России и бесславное николаевское царствование. Молодежь, склонная к крайним выводам, шагнула в своем отрицании дальше. «Новые люди» отвергали и переоценивали все духовное наследие прошлого: дворянскую культуру, традиции, концепцию истории России и т. д.

Олицетворение дворянства для них — помещица Салтычиха[13]; путь социального переустройства — крестьянская революция, новая пугачевщина. А в промежутке между временами Салтычихи и Пугачева и современностью, на их взгляд, не было почти ничего ценного. Разрушить и строить на новых, небывалых началах следовало всё, от семьи до государства. А между тем 60-е годы — пора важных и благотворных государственных реформ. Важнейшие из них: земская (создание земств — местных органов самоуправления — 1864 год); судебная (учреждение судов присяжных, мировых судов, адвокатуры — 1869 год), военная. И главное — 19 февраля 1861 года в России отменено крепостное право.

В двух зданиях, стоящих неподалеку друг от друга на набережной Невы: Меншиковском дворце и в здании Двенадцати коллегий — в 1861 году происходили события, знаменовавшие два возможных пути России. В Меншиковском дворце заканчивала работу государственная Комиссия по делу освобождения крестьян. В Петербургском университете, занимавшем здание Двенадцати коллегий, произошли студенческие волнения, резко усилившие революционные настроения среди молодежи.

1861 год начался в столице неспокойно: ходили слухи о восстаниях крестьян, о том, что в Варшаве войска расстреляли демонстрацию. В католическом костеле на Невском проспекте служили панихиду по погибшим в Варшаве. Вместе с польскими студентами в костел пришли русские. После службы поляки запели:

Еще Польша не погибла, пока мы живем,

Что у нас забрали силой — силою вернем!

Вместе с ними пели и русские студенты. Вскоре Третье отделение начало следствие по делу этой демонстрации в костеле, но об участии в ней русских студентов умалчивалось. Тогда они сами официально уведомили полицию о своем участии в панихиде. Листы этого документа заполнены множеством подписей. Надо заметить, что «сочувствие шляхетским бунтам» было не характерно для русского общества того времени. Герцен, выразивший во время восстания 1863 года в Польше солидарность с поляками, потерял из-за этого большинство своих русских читателей.

Ответной мерой правительства на действия студентов стали новые правила для университетов, принятые в мае 1861 года, — с запрещением студенческих объединений, отменой бесплатного обучения неимущих, увеличением платы за обучение. Осенью, вернувшись после каникул в Петербургский университет, студенты оказались перед его закрытыми дверями. Большая демонстрация отправилась от здания Двенадцати коллегий на Колокольную улицу, где жил попечитель университета. Там ее встретили полицейские и солдаты во главе с полицмейстером и военным губернатором Петербурга. Попечитель обещал студентам, что занятия возобновятся. Однако правительство усмотрело в этой демонстрации опасность и приняло решительные меры. Ночью начались аресты студентов. А наутро возле Двенадцати коллегий собралась еще бо́льшая толпа.

Солдаты и полиция окружили ее и доставили студентов в Петропавловскую крепость. Конечно, не обошлось без рукоприкладства. За несколько часов в крепость прибыло более трехсот арестованных. Часть из них пришлось отправить в Кронштадт — в казематах крепости не хватило места. Без суда и следствия студентов несколько месяцев продержали под арестом. Однажды ночью на воротах крепости появилась надпись: «Императорский Петербургский университет». В декабре 1861 года студенты были освобождены.

Произвол власти имел роковые последствия: 1861 год положил начало многочисленным студенческим волнениям. Постепенно общество разделилось на два лагеря: сочувствовавших решительным действиям молодежи и осуждавших их. Слово «студенты» перестало означать просто «учащиеся»; оно подразумевало особый тип молодых людей, к которым окружающие относились по-разному: «Особенно пугали студенты, не носившие больше форменной одежды и любившие во всей своей наружности выражать независимость, а то и близость к народу. Многие и действительно происходили из низов, из среды, только тогда начинавшей стремиться к просвещению. Типичными чертами такого студенческого образа была широкополая мятая шляпа, длинные неопрятные волосы, всклокоченная нечесаная борода, иногда красная рубаха под сюртуком и непременно плед, положенный поверх изношенного пальто, а то и прямо на сюртук. Нередко лицо студентов было украшено очками, и часто эти очки были темными… Под пару студентам были курсистки — явление для того времени новое и носившее довольно вызывающий характер. Для типичной курсистки полагалась маленькая шапочка, кое-как напяленная, неряшливо под нее запрятанные, непременно остриженные волосы, папироска во рту, иногда тоже плед, сравнительно короткая юбка, а главное — специфически вызывающий вид, который должен был выражать торжество принципа женской эмансипации. К тому же под студентов и курсисток гримировалась и вообще вся „передовая“ молодежь, а быть не передовым считалось позорным… Это была мода дня!» — писал в воспоминаниях А. Н. Бенуа.

Студенты держались обособленными кружками, были завсегдатаями библиотек, кофеен, где за скромным завтраком можно было прочесть свежие газеты, журналы.

Самый популярный журнал у молодежи шестидесятых годов — «Современник». Издателем его был Н. А. Некрасов, критический отдел с 1856 года вел магистр Петербургского университета Н. Г. Чернышевский. Очень скоро он стал «властителем дум» молодежи. Радикальный критик российской жизни, убежденный в необходимости крестьянской революции, «мужиков с дубьем» (уже после отмены крепостного права!), Чернышевский наполнял свои статьи злободневными политическими намеками, пространными рассуждениями о прогрессе, общественной пользе искусства и т. д. Он был изрядно образован и категоричен в своих оценках, смело (но нередко поверхностно) рассуждал об истории и культуре. Обаяние сухого, прагматического мышления Чернышевского, видимо, навеки утрачено для потомков, но не то было в 60–70-е годы. Молодые современники боготворили его: «Повсюду, в столице и провинции, всего более в ходу „Современник“, Чернышевский производит фурор»; «его мы знали наизусть, его именем клялись, как магометанин клянется Магометом, пророком Аллаха».