Хлеб наемника - Евгений Шалашов

Я подождал, рассчитывая, что будут говорить гильдейские старшины. Но, кажется, бургомистры уже озвучили все накопившиеся вопросы. Теперь можно ответить:

— До голода нам далеко. По моим подсчетам, припасов хватит на два-три месяца безбедной жизни. Герцог не сумел захватить Ульбург штурмом, что означает — сил у него не так уж и много. Что касается убытков, господа, то выплата контрибуции обойдется вам гораздо дороже любых убытков.

По поводу камней и всего прочего, что валялось на улицах, я вообще не стал отвечать. В конце концов, бургомистры не дураки и должны понимать, что камни — это гораздо лучше, чем трупы на мостовой.

— Господин Артакс, сколько может продлиться осада? — раздался голос с боковой скамьи, где сидели купеческие старшины. — Понимаю, что спрашиваю глупость, но — все-таки…

— А ваше мнение? — ответил я вопросом на вопрос.

Купец Фандорн, объехавший все три империи, четыре королевства, не говоря уже о карликовых государствах Швабсонии вкупе с вольными городами, мне нравился. Вместе со своими приказчиками и охранниками он закрывал куртину между Левой и Тайницкой башнями и был одним из немногих командиров, кто обошелся без потерь! Кажется, он среди тех, кто не хочет отдавать город.

— Не больше месяца, — после паузы сообщил купец: — На большее у герцога просто не будет средств.

— Думаю — меньше, — кивнул я. — Герцог уже распустил большую часть наемников, оставив только вассалов. Скоро осень — пора сбора урожая. Бароны и рыцари Фалькенштайна проели свою свинину. Теперь они имеют полное право вернуться в свои замки.[12]Единственное, чего я опасаюсь, что герцог получит деньги от тех, кому он пообещал принести присягу, — от Восточной империи или — от Великого Понтифика. Или деньги дадут вольные города.

— Вольные города? Наши братья? — с изумлением вытаращился на меня герр Кауфман. — Между нашими городами идет честная борьба!

— Ни Брюмен, ни Рюень не пойдут на такую подлость! — вскочил какой-то незнакомый мне старшина.

— Господа, оставьте ваши глупости о честной борьбе, когда дело касается прибыли, — засмеялся Фандорн. — Любой из конкурентов спит и видит, как герцог стирает нас с лица земли. И потом, герцог ведь не обязан докладывать — на что он истратит деньги. А вольные города вовсе не обязаны догадываться об этом… Ну можно сделать вид, что не догадываются.

— Да, но Брюменское соглашение, по которому вольные города должны помогать друг другу… — начал Кауфман.

— Если мы сдадим город, соглашение будет стоить не дороже старого клочка пергамента, — перебил Фандорн.

— Простите, господа, — вмешался я. — Давайте оставим дискуссии на потом. Сейчас мы должны решить главное. Уж коль скоро Городской Совет здесь, в полном составе, я хочу знать следующее: либо вы разрываете со мной договор, я ухожу из Ульбурга, а вы — делайте, что хотите. Сдавайтесь, продолжайте оборону, грызитесь. Либо вы оставляете закон в силе, и я продолжаю руководить обороной города. Но, — добавил я строго, — к прежней плате вы добавите еще пятьсот талеров! Причем — немедленно. Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы город Ульбург расторг договор с наемником Артаксом, — поднимите руки.

В зале на краткий миг воцарилась тишина. Наверное, немалое число старшин хотели бы, чтобы я убрался подобру-поздорову, а город сдать на милость герцогу, но в этот момент не поднялась ни одна рука.

— Итак, я остался в качестве коменданта, — констатировал я и предложил: — Прошу вас, пятьсот талеров.

— Почему пятьсот? — прервал молчание Лабстерман.

— Двести как компенсация ущерба. А еще триста — на расходы, связанные с обороной. Мне, господа, нужны наличные деньги, чтобы не бегать каждый раз в ратушу и не стоять перед вами с протянутой рукой.

— Артакс прав, — вмешался вдруг чернобородый старшина кузнецов. — Деньги нужно дать. И еще, господин Лабстерман взял на себя слишком много власти…

Вот уж от кого я не ожидал поддержки — так от него. Скорее, он должен бы мечтать о том дне, когда представиться случай сожрать живьем обидчика, то есть меня.

— Объяснитесь! — каркнул первый бургомистр так, что даже мне стало не по себе.

Кузнец, уткнувшись в пол, пробормотал:

— Я считаю, что вы, Лабстерман, пытаетесь стать не просто первым управляющим города, а первым и единственным правителем. Именно вы созвали Совет, и именно вы предложили сдать город.

— Эрхард, что вы такое мелете?! — возмутился Лабстерман. — Городской Совет был созван, потому что так пожелали старшины. А предложение о сдаче города — это не приказ, а повод для обсуждения. Я хотел узнать ваше мнение!

— А почему вы не попросили помощи у императора? Где имперское войско, которое бы выступило на защиту наших свобод?

— Эрхард! Видит Бог, я сделал все, что мог! — торжественно сказал первый бургомистр. — Мы объехали добрую треть Швабсонии, чтобы отыскать помощь. А письмо к императору было отправлено еще за месяц до начала осады. Но я не могу знать, почему он не остановил Фалькенштайна…

— Гонцом к императору был ваш зять? — усмехнулся кузнец Эрхард, подняв-таки глаза на бургомистра.

— Я не могу отвечать за действия зятя, — глухо отозвался Лабстерман. — Мне он сообщил, что письмо было передано в канцелярию его величества, потому что отдать послание лично в руки невозможно — император не дает аудиенций гильдейским старшинам.

Кажется, слова старшины задели не только бургомистра, но и многих сидевших в зале. Пожалуй, о зяте кузнец сказал зря. Ведь именно бургомистр наказал предателя.

— Господин Эрхард, — сказал второй бургомистр официальным тоном, — ваши обвинения абсолютно беспочвенны. Мы понимаем, что вы не очень любите господина Артакса, которого герр Лабстерман пригласил возглавить оборону Ульбурга, и предпочли бы видеть имперских солдат, но мы уверены, что комендант больше других радеет за наш город.

Я восхитился талантом второго бургомистра переводить разговор на другую тему. Не зря он занимается судейскими делами!

Теперь уже сам Эрхард выглядел дураком и чуть ли не предателем! В зале для заседаний раздались смешки — бюргеры вспомнили, как кузнеца учили вежливости. Эрхард, наливаясь краской, злобно посмотрел на первого бургомистра, потом на меня и сел.

— Думаю, мы можем вернуться к разговору, когда Фалькенштайн снимет осаду. Я готов ответить на все вопросы гильдий, — заявил первый бургомистр. — Принесите деньги, — кивнул он казначею.

— Как я понимаю, Совет согласен продлить мои полномочия? — обвел я взглядом зал. — В таком случае — всем немедленно разойтись по своим местам. На время осады здесь будут находиться только бургомистры и казначей! Все остальные — на стены! Проведение советов, совещаний во время войны — запрещаю!