Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - Стенли Лейн-Пул

Климатические условия играли важную роль в сирийских кампаниях. С наступлением сезона дождей армия Саладина уходила на зимние квартиры. До этого времени он держал свой авангард в Лидде, а основная часть войска располагалась в холмистой местности в Талль-Джезере, к западу от дороги на Рамлу, поскольку там было много фуража. Эти части теперь переводили в Иерусалим, а некоторые отдаленные гарнизоны постепенно распускали по домам, когда в них не было необходимости. Саладин верил в спасительную силу распутицы, но Ричарду I Львиное Сердце еще предстояло узнать все прелести сирийской зимы. В декабре крестоносцы предприняли свой знаменитый поход на Святой город, цель всего их паломничества. Однако они дошли только до Рамлы, находившейся всего в 18 км от Яффы. После шести недель, проведенных в разрушенном городе, подвергаясь постоянным нападениям передовых разъездов сарацин, они набрались смелости и продвинулись еще на 12–13 км, выйдя к Бейт-Нубе; затем, когда на горизонте уже был виден Иерусалим, они повернули обратно.

В «Итинерарии» есть одна трагическая история. Рассказ о пребывании крестоносцев в опустошенной Рамле и рискованных вылазках графа Лестерского и других рыцарей имеет следующее продолжение:

«Наше войско в должном порядке выступило в Казаль-Бетнобль [Бейт-Нуба], где мы попали под сильный дождь, а погода совсем испортилась, в результате чего многие наши вьючные животные пали. Буря неистовствовала, и лило как из ведра, к тому же нас секли порывы студеного ветра, который срывал колья палаток и уносил их прочь, а наши кони гибли от холода и сырости. Большая часть нашего продовольствия и галеты испортились, а свинина, в просторечии называемая беконом, протухла. Наше оружие и доспехи покрылись ржавчиной, и, сколько бы мы их ни оттирали песком, уже невозможно было добиться первоначального блеска. Одежда быстро изнашивалась и превращалась в лохмотья; и множество людей от долгого пребывания на чужбине потеряли свое здоровье и страдали от различных болезней. Их поддерживала одна лишь надежда на то, что они скоро смогут припасть к Гробу Господню. Больше же всего они желали увидеть Иерусалим и тем самым завершить свое паломничество…

Но люди, умудренные жизнью, не разделяли радостных ожиданий простых верующих людей. Храмовники, госпитальеры и пулланы [франко-сирийцы – от смешанных браков] имели более трезвый взгляд на будущее и отговаривали Ричарда I идти на Иерусалим. Они объясняли свою точку зрения так. Даже если король и осадит город и ударит по Саладину и туркам всеми своими силами, те турецкие отряды, что расположились на окрестных холмах, продолжат совершать набеги на христианское воинство. Таким образом, христианам будет угрожать двойная опасность – и со стороны Иерусалима, и со стороны врага извне. И даже если они проявят упорство и захватят Иерусалим, они смогут удержать его только в том случае, если найдутся решительные и отважные полководцы, которым можно будет доверить оборону города. Так что успех предприятия весьма сомнителен, тем более что все хотят скорейшего окончания похода, чтобы можно было наконец-то отправиться к родному очагу. После всего пережитого все испытывали крайнюю усталость».

Эти разумные советы были услышаны к «большому огорчению простого народа; всем оставалось только сокрушенно вздыхать и сожалеть о неосуществившейся и дорогой для их сердца мечте посетить Гроб Господень. Они проклинали задержку в пути и тех, кто принял такое решение». Но указ был оглашен, и все войско повернуло назад. Воины в глубокой печали под завывание метели подошли к тому месту, что некогда было оживленным городом Рамла. Был канун дня памяти святого Иллария, который приходится на 13 января.

«Пока войско стояло в Рамле, пребывая в великой скорби, очень многие дезертировали. Одни из-за трудностей перехода, другие – по причине глубокого возмущения. Численность войска уменьшилась. Большая часть разгневанных французов ушла в Яффу, где и обосновалась. Другие воины направились в Акру, где было в достатке продовольствия. Некоторые приняли приглашение маркиза из Тира. Были и такие, кто отправился вместе с герцогом Бургундским к известной Сторожевой башне в Казаль-де-Плейне, где он пребывал восемь дней».

Для того чтобы изгладить воспоминание об этом скорбном поражении и вдохнуть мужество в сердца воинов, Ричард I принял план восстановления Аскалона, чтобы он смог вернуть себе славу христианской твердыни. Будь другое время года на дворе, лучшего намерения трудно было и представить. Однако зимний марш этому никак не способствовал. Ричард I и Генрих Шампанский привели деморализованную и поредевшую армию к Ибелину.

«Они были настолько уставшими после того, как пытались поставить палатки на глинистой и болотистой земле, что хотели только одного – поскорее заснуть. В Ибелине они провели одну ночь, и невозможно ни описать пером, ни рассказать, насколько все были измотаны. Ранним утром войско двинулось в путь, впереди всех шли отряды, чьей обязанностью было заранее ставить палатки. Но бедствия предыдущего дня были ничто по сравнению с тем, что ждало наутро. Когда уставшие воины двинулись в путь, густой снег начал бить им в лицо, застучал крупный град, а затем полил ледяной дождь. Ноги утопали в грязи; лошади и обоз засасывала болотистая почва, и чем упорней они пытались выбраться из топи, тем сильнее они вязли… Истощив все свои силы, еле передвигая ноги и проклиная тот день, в который родились, наконец-то они вышли к Аскалону. И все только для того, чтобы лично убедиться в том, что город был разрушен сарацинами, и входили они через ворота, которые были превращены в груду развалин».

Следующие четыре месяца были заняты восстановлением Аскалона и выяснением отношений с французами и Конрадом Монферратским, и крестоносцы на это время оставили сарацин в покое. В Акре вспыхнула гражданская война; герцог Бургундский и французы опять дезертировали, и в довершение всего аббат Херефордский прибыл из Англии с новостью, что королевство опустошено Иоанном, узурпировавшим власть. Узнав об этом, Ричард I заявил, что он должен отправиться в свое королевство для решения срочных дел. Но поскольку не было вождя, готового встать во главе крестового похода, и было два претендента на корону, он призвал народ выбрать себе короля. Без каких-либо колебаний все до одного высказались за Конрада Монферратского, и Ричард неохотно дал согласие на его избрание. Непопулярный же вдовец [Ги де Лузиньян], потерявший жену Сибиллу, который не правил, а скорее носил высокий титул, в качестве компенсации получил королевство Кипр. Сменившему его на троне правителю повезло еще меньше. Едва только маркизу Конраду удалось претворить в жизнь свои честолюбивые планы, как он был убит двумя эмиссарами Старца Горы, шейха ассасинов (27 апреля). При всеобщем согласии королем стал Генрих Шампанский.

Пока все эти события происходили на побережье, Саладин спокойно провел зиму в Иерусалиме, распустив свое войско по домам. Франки все еще состояли с ним в переписке, так как Конрад продолжал и зимой вести переговоры. Наступательно-оборонительный союз был заключен в апреле. Детали его не представляют особого интереса, потому что маркиз-король был убит сразу же после его подписания. Но договор, по свидетельству Баха ад-Дина, содержит ссылку на уже существовавшую договоренность между Саладином и Ричардом I Львиное Сердце, которая, возможно, объясняет один загадочный визит Стефана Турнхама в Иерусалим. Последний был удивлен, увидев, как послы маркиза, Балиан де Ибелин и Реджинальд Сидонский, «два жалких посредника», покидали город. Это был типичный случай, когда греки встречают греков. Сам Стефан, возможно, был «посредником», поскольку арабский секретарь упоминает о послании, что было получено с дороги от короля Ричарда I, в котором была просьба о встрече с «моим братом» аль-Адилем с целью возможного заключения договора.