Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - Стенли Лейн-Пул

Но еще до того, как о разрушении Аскалона стало известно в Яффе, Ричард I выдвинул предложение о перемирии. Пример с капитуляцией Акры свидетельствовал о том, что вполне можно было бы повторить подобный бескровный успех. Не прошло и недели после битвы при Арсуфе, как Ричард I отправил послом к султану Онфруа де Торона, чтобы прощупать почву для переговоров. Саладин был в то время занят разрушением Аскалона, но его брат аль-Адиль, командовавший авангардом войск султана в Лидде, имел полномочия вести переговоры, и начиная с этого времени в основном только он и вел их. Согласно свидетельству Баха ад-Дина о предпринимавшихся Саладином дипломатических шагах, он хотел мира, принимая во внимание усталость своего войска. И та поспешность, с которой он сровнял с землей Аскалон, а впоследствии разрушил укрепления Лидды, Рамлы и Натруна, чтобы не дать противнику разместить в них свои гарнизоны, могла свидетельствовать об охватившей его панике. Саладин, столь же импульсивный, как и Ричард I Львиное Сердце, был готов принять условия мира, даже если бы потребовалось сдать захватчикам все побережье. Однако аль-Адиль был более хладнокровным дипломатом и решил продолжить переговоры, пока не был окончательно разрушен Аскалон.

Таким образом, вновь появившийся фактор осложнил ведение переговоров, что было только на руку сарацинам. 3 октября Конрад Монферратский обратился из Тира к Саладину. Он отправил ему послание, в котором предлагал прервать переговоры с крестоносцами, стать его союзником и помочь вернуть Акру сарацинам при условии, что к его, маркиза, владениям отходили Сидон и Бейрут. В тот же самый день прибыл посол от Ричарда I. Это была настоящая дипломатическая удача. Аль-Адиль, прекрасный знаток закулисных интриг, решил использовать маркиза против короля. Весь октябрь между обоими лагерями шла переписка. Ричард I неосознанно подозревал Монферрата в измене и все внимание сосредоточил на аль-Адиле, называя его «мой преданный друг и брат», и настаивал на полном примирении после имевших место разногласий.

«Как мусульмане, так и франки, – писал король согласно арабским источникам, – предельно устали; все их города подвергаются разрушению; жизни и состояния гибнут с обеих сторон. Дела зашли слишком далеко. Единственно важный вопрос – судьба Святого города, Креста и страны. Что касается Иерусалима, мы настроены решительно. Мы не уступим, нет, даже если от нас останется один человек. Что касается страны – отдайте нам земли по ту сторону Иордана. Что касается Креста, то для вас это только бесполезное дерево, но для нас Он бесценен; да будет султан снисходителен к нам в этом деле, и тогда установится мир, и мы отдохнем после стольких трудов».

На это Саладин ответил так: «Для нас Иерусалим так же свят, как и для вас, и даже больше, ведь он видел путешествие нашего пророка, и это то место, где наш народ должен собраться в Судный день. Не думайте, что мы оставим город или будем уступчивы в этом вопросе. А что касается страны, то она была нашей изначально, а вы вторглись в нее; и захватили ее из-за слабости мусульман, которые в то время владели ею; и до тех пор, пока длится эта война, Аллах не позволит вам поставить и камня на этой земле. Что же касается Креста, то владеть им ныне выгодно нам, и мы не отдадим его, если только это не будет для блага ислама».

Секретарь султана, несомненно, вложил в эти заявления ту интонацию, что была характерна для каждой из сторон. И их не стоит принимать как произведение литературы; они, вероятно, передают только общий смысл ведшейся переписки. Однако еще одно сообщение Баха ад-Дина удивляет еще больше. Он говорит, что 20 октября аль-Адиль познакомил его с последними предложениями короля Англии. Ричард I предлагал мир на следующих условиях: аль-Адиль должен был взять в жены его сестру Жанну, вдову короля Сицилии, в приданое которой входят прибрежные города Акра, Аскалон и Яффа, и пребывание ее будет в Иерусалиме. Саладин, со своей стороны, должен был наделить аль-Адиля оставшейся частью Палестины, кроме тех земель, которыми он уже владеет в качестве фьефа. И венценосная пара должна будет совместно править всей страной. Крест должен быть возвращен, пленные – отпущены на свободу. Тамплиерам и госпитальерам должны быть предоставлены необходимые им учреждения. При выполнении этих условий Ричард I возвращается в Англию. Аль-Адиль решил, что предложение великолепно, и послал Баха ад-Дина к Саладину, чтобы получить его согласие. Султан трижды энергично произнес «На’м» («Да») в присутствии свидетелей. Секретарь добавляет, что Саладин воспринял предложение как дурную шутку со стороны Ричарда I, и все дело вызвало явное замешательство в дипломатических кругах. Фантастичная комичность ситуации поразила Вальтера Скотта, который в своем романе «Талисман» представил этот факт как предполагавшийся союз между Саладином и воображаемой Эдит Плантагенет. В то время как Лессинг в своем произведении «Натан Мудрый» следует подлинной версии. Подобное предложение, возможно, было вполне естественным для странствующего рыцаря, но такой правоверный мусульманин, как Саладин, просто не мог воспринимать его серьезно. Несомненно, что Ричард был в теплых, дружеских отношениях с аль-Адилем. Верно и то, что Жанна, как об этом сообщают, с возмущением отказалась выйти замуж за мусульманина, а еще одна идея ее брата, что аль-Адилю следует стать христианином, была едва ли более практичной. Но Ричард I пригласил аль-Адиля в свой лагерь 8 ноября, всячески развлекал во время роскошного обеда в своем шатре, и день спустя они расстались, еще больше сблизившись. Только эту встречу из всего переговорного процесса описывает английский автор «Итинерария», и он сокрушается о том, что аль-Адиль (или, как он его называет, Сафадин, то есть Сайф ад-Дин) сумел «произвести столь глубокое впечатление своими коварными речами на ничего не подозревавшего короля, что они, по-видимому, тесно сдружились друг с другом. Король согласился принять дары Сафадина, и между ними постоянно сновали послы, передававшие мелкие подарки от Сафадина королю Ричарду I. Людям короля казалось предосудительным такое поведение их господина, и они считали, что отвратительно вести дружбу с язычником. Но Сафадин заявил о своем искреннем стремлении установить прочный и продолжительный мир. Так что король полагал, что он поступает мудро, пытаясь заключить справедливый мир для расширения границ христианского владычества».

Желание Ричарда I Львиное Сердце добиться мира не становилось меньше оттого, что он знал о присутствии посла Конрада Монферратского в лагере Саладина всего в нескольких километрах от того места, где он сейчас проводил время с аль-Адилем. Маркиз желал добиться поддержки Саладина своим притязаниям на корону Иерусалимского королевства, будучи соперником друга и вассала Ричарда – номинального короля Ги де Лузиньяна, который играл весьма незначительную роль в недавних событиях. Его послом в этом деле был тот самый Реджинальд Сидонский, который столь гнусно подшутил над Саладином в Бельфоре за два года до того. Султан, однако, не затаил против него злобу, гостеприимно принял его и предварительно одобрил обновленные предложения маркиза о союзе против крестоносцев, но не дал пока окончательного ответа. В тот же самый вечер прибыл Онфруа де Торон с новыми предложениями от Ричарда I, который подтвердил свое желание сделать аль-Адиля королем Палестины, но настаивал на том, что христиане должны владеть частью Иерусалима. И по отношению к нему Саладин проявил крайнюю любезность и доброе отношение. Затем он созвал совет и представил эмирам на рассмотрение два проекта договора. Они высказали свое мнение, что если и соглашаться на мир, то лучше заключить его с Ричардом I, чем с маркизом, потому что их опыт общения с сирийскими франками научил не доверять их доброй воле. Согласно принятым условиям, аль-Адиль должен был взять в жены Жанну и стать правителем всей Палестины, как и было предложено ранее. Отказ экс-королевы не сочли окончательным, Ричард I в своем последнем обращении к аль-Адилю признался, что все христиане обвиняют его в его желании выдать свою сестру за мусульманина, но что он постарается получить разрешение у папы римского. Если же ничего из этого не выйдет, то он отдаст за аль-Адиля свою племянницу. Это предложение было отвергнуто, но переговоры все равно были продолжены. Сам вид Реджинальда Сидонского, гарцующего рядом с аль-Адилем между двумя лагерями, словно придал крылья медленному движению дипломатических посланников. Но так и не было принято, как представляется, каких-то конкретных решений, когда зима прервала переговоры.