Ключ - Наталья Болдырева

Серые предрассветные сумерки тихонько заползали в настежь распахнутую дверь комнатки. Стало холодно, и человек, сидящий на кровати, невольно поёжился, провёл ладонями по плечам.

— Я не верил, никогда не верил… Как жить с этим? — шёпот потонул в шелесте листьев, но Топь всё равно услышала бы.

— Жить. Непременно жить, — был ответ.

Она рассеянно накинула одеяло на судорожно вздрагивавшие плечи, потянулась к корзине с остатками припасов. Подумалось отстранённо, невнятно, не ею, не Сетом, но кем-то третьим — нельзя есть так много сразу, уж лучше жевать что-нибудь постоянно и высыпаться… Каждый был занят своим. Руки же надломили чуть заветрившийся хлеб, поднесли ко рту.

«…Посеять смуту в городе… жить с этой памятью… а пока достать провианта и лошадей… никто не избежит, никогда… всегда есть недовольные… так страшно… поднять бунт… так страшно… настоящая кровавая резня… так страшно…»

— Заткнись!

Топь рявкнула это вслух. Сет вздрогнул, ушёл в себя, насколько было можно. Топь с трудом подавила раздражение.

— Пойми, я не враг тебе. У нас теперь одна цель. Если ты поможешь мне, я никогда не позволю нам умереть снова.

Топь прислушалась. Сет настороженно молчал.

Тогда та обхватила длинными пальцами плечи, сжала и, покачиваясь чуть, монотонно и нараспев принялась вслух излагать собственные планы.

Сет слушал внимательно.

Когда в комнату заглянуло солнце, а на перилах встрёпанным воронёнком примостился Крысеныш, они вновь обрели если не покой, то хотя бы подобие целостности. Ученик почуял присутствие Сета, Топь услышала тревожное недоумение, вновь проснувшееся недоверие и природную осторожность. Круглые синие глаза щурились подозрительно. Его разум спрятался, отступил на всю длину созданной Топью неразрывной цепочки. Сет тоже учуял мальчишку. Смотрел удивлённо, непонимающе: внешним и внутренним зрением, сравнивая увиденное.

— Есть другие, такие, как ты?

Топь пропустила вопрос мимо ушей, гадая, как вновь завоевать доверие Крысеныша.

— Расскажи ему о себе, — вдруг нашлась она.

— Рассказать? — переспросил Сет.

— Да, раскройся, — подтвердила Топь и подсказала как.

Пока эти двое, ощетинившись, через силу, против воли шли на ощупь друг к другу, Топь снова набила рот, забрала прислонённый к перилам посох, принялась осматривать его, проверяя скрытые механизмы. Кружным путём, боясь нарушить рождающееся откровение, скользнула в память мальчишки.

«Топор и удавка». В трактире ждала засада. Ветер хлопал ставнями пустынных улиц. Ночные тени, скорым шагом бегущие по своим, ночным, делам, не сворачивали к южной окраине трущоб. Даже жизнь в домишках на пару кварталов вокруг трактира поутихла. Дети необычайно тихо спали, хозяева непривычно тихо бодрствовали. Крысеныш долго смотрел на тускло освещённый проём двери трактира, но так и не решился подойти с парадного крыльца. С чёрного хода слышался шорох запахиваемого плаща и сдерживаемое дыхание внимательно прислушивающегося человека. Внутрь Крысеныш проник через давно не латанную крышу.

Там, повесив острый нос, за длинной стойкой сидел трактирщик. Из кухни тянуло горчицей и жжёной известью, сам хозяин скоблил мясницким ножом деревянную разделочную доску. За широким столом сидели двое непривычно хмурых посетителей. Было заметно, что с большим удовольствием они бы посидели сейчас дома, перед тарелкой с горячим ужином, а не над кружкой с прокисшим вином.

«Кого мы ждём здесь?» — крутилось в голове у одного, и, движимый любопытством, желанием испробовать свои новые силы, Крысеныш подтолкнул эту мысль.

— О-о-о, дьявол! — Кислое вино полилось на пол. — Какого чёрта мы здесь торчим?!

Скрип ножа по разделочной доске прекратился. Второй не стал отвечать, только кивнул головой на внимательно слушающего трактирщика.

— Да знаю-знаю, — махнул рукой первый. Но вырвавшуюся из замкнутого круга цепочку мыслей остановить было уже не так просто. Крысеныш замер под стрехой, вслушиваясь.

«Изот совсем из ума выжил, если верит россказням старика Смурого. Сам известный пьяница, поверил пьянчужке». Слушать дальше было не интересно, зато можно было увидеть. Человек досадовал так потому, что сам участвовал в утренней облаве на трактир и до сих пор ещё не имел возможности толком выспаться.

Трактир был непривычно полон. Наваливаясь на столы, завсегдатаи слушали, как взахлёб, заливая за воротник одну за другой кружки с кислым вином, врал Смурый:

— …Пена на губах, а глаза белые, бешеные, и шрам змеится-змеится, сочится сукровицей… — хозяин подлил ещё вина в кружку, — …спасибочки… и прямо на глазах затягивается!

— Точно тот парень, что вчера утром постой спрашивал? — уточнил трактирщик.

— Он, сука, он! Посохом своим пырнул меня в грудь, под ключицу прямо!

— Чернокнижник, — процедил сквозь зубы, точно сплюнул, трактирщик, — или лазутчик из Белгра. Ихние адепты любого колдуна за пояс заткнут. Не зря я его на порог не пустил…

Изот хлопнул по плечу тихо, кивнул головой — пойдём, мол, — и сам встал в полный рост, гаркнул:

— Именем короля!

Тут-то младший сержант тайной полиции и понял, что день у него не задался. Он едва успел дёрнуть королевского советника за полу короткого чёрного камзола, — нож просвистел у того над головой. Воровской притон бросился врассыпную. Тут же послышался шум борьбы и крики от чёрного хода, из кухни, с парадного. Изот ощерился зло, сбросил руку, снова встал и вышел в центр трактира, где всё так же, не тронувшись с места, за столом сидели пьяненький, шало вращающий глазами Смурый да поднявший раскрытые ладони хозяин. Остальных тащили уже сюда же. Обычный, хорошо знакомый сброд. Кто-то выглядел обеспокоенным, но многие улыбались, кивали сержанту, — а некоторые, те, что нередко, замаливая собственные мелкие грешки, наушничали на товарищей, удивлённо вскидывали брови.

Шуганув хозяина, сержант снял и расстелил на лавке собственный камзол. Изот сел прямо перед Смурым. Хозяин засуетился, широким рукавом смахнул со стола крошки, побежал было за стойку, но был остановлен солдатом. Капитан городской стражи взмахом руки позволил трактирщику вынуть запылённую бутыль дорогого вина да пару не вполне чистых кружек, присел рядом с Изотом и начал допрос:

— Здорово, Смурый!

Топи не понравилось то, что она увидела дальше. Люди, пришедшие в трактир, искали Никиту. Это было очевидно из вопросов, которые задавал капитан. Единственное, что радовало: судя по всему, они принимали за Никиту её, вернее, Сета. Это было вовсе, вовсе не плохо.

Краем сознания Топь наблюдала за тем, что творилось в комнате. Сет и мальчишка, кажется, сошлись. Во всяком случае, бывший атаман не только покормил беспризорника, но уже и прикидывал, как бы его вымыть и приодеть. По-видимому, Крысеныш проникся искренним доверием к незнакомцу, проснувшемуся вдруг в теле его учителя. Усмехнувшись, Топь оставила их друг другу. Быстро нашла Смурого в казематах тайной канцелярии дворца. Тут же, рядом, его допрашивал тот самый капитан городской стражи. У Смурого нестерпимо болел затылок, он хотел опохмелиться и на вопросы отвечал сбивчиво, путаясь в собственных показаниях. Топь скользнула было мимо, да задержалась в последний момент. То, что она увидела, поразило её до глубины души. Капитан сам не рад был этому допросу: дёргался, хлопал раскрытой ладонью по столешнице, орал на закованного в кандалы воришку. У него и так было достаточно дел — дел, связанных с готовящимся в столице переворотом. Мысли его занимал парнишка, которого полковой товарищ Вадимир прочил в наследники престола. В форме дворцовой гвардии, стройный, темноволосый, голубоглазый, с правильными чертами лица, он действительно напоминал покойного короля Августа в лучшие его годы. Сумеет ли Вадимир натаскать его так, чтобы весь остаток жизни тот прочно просидел на троне?