Восемь - Кэтрин Нэвилл

— Бога ради, Куртье, — прошептал Талейран. — Я же говорил, что света не должно быть. Ты чуть не до смерти напугал меня.

— Простите, монсеньор, — извинился слуга, который всегда обращался к своему хозяину в соответствии с его духовным саном. — Надеюсь, я зашел не слишком далеко, нарушивеще один приказ.

— Что ты сделал? — спросил Талейран и проскользнул в калитку, которую слуга тут же запер за ним.

— У нас гостья, монсеньор. Я взял на себя ответственность и разрешил ей дождаться вас в доме.

— Это серьезный проступок. — Талейран остановился и взял слугу за руку. — Толпа задержала сегодня мадам де Сталь и препроводила ее в Парижскую коммуну. Бедная женщина чуть не лишилась жизни! Никто не должен знать, что я планирую покинуть Париж. Кого ты впустил, говори!

— Это мадемуазель Мирей, монсеньор, — сказал слуга. — Она пришла одна, и совсем недавно.

— Мирей? Одна и в такое время? Талейран поспешил за слугой.

— Монсеньор, при мадемуазель был саквояж, а платье ее совершенно испорчено. Она едва способна говорить. Я не ошибусь, если замечу, что пятна на ее кружевах — это пятна крови, очень большие пятна.

— Боже мой! — пробормотал Талейран.

Со всей поспешностью, которую позволяла его хромота, он проковылял через двор и вошел в прихожую. Куртье указал на кабинет, и Талейран поспешил через просторный холл, заставленный наполовину упакованными к отъезду ящиками с книгами. Девушка лежала на обитом бархатом диване. В зыбком свете свечи, которую услужливо принес Куртье, Морис увидел, какое бледное у нее лицо.

Талейран с трудом встал на колени и обеими руками принялся растирать безвольную руку девушки.

— Мне принести соли, монсеньор? — спросил Куртье с невозмутимым видом. — Все слуги получили расчет, поскольку утром мы уезжаем.

— Да-да, — ответил Талейран, не отводя глаз от Мирей. Сердуе его похолодело от страха. — Но Дантон с паспортом не явился, а теперь еще и это…

Он снова бросил взгляд на слугу, который по-прежнему стоял рядом со свечой в руке.

— Хорошо, принеси соли, Куртье. Как только мы приведем мадемуазель в чувство, ты отправишься известить Давида. Мы должны выяснить, что произошло, и выяснить быстро.

Талейран молча сидел у дивана, глядя на Мирей, в голову ему лезли ужасные мысли. Взяв со стола свечу, он ближе поднес ее к неподвижному телу девушки. Ее волосы цвета земляники слиплись от крови, лицо тоже было покрыто грязью и засохшей кровью. Он нежно поправил ей волосы, наклонился и поцеловал Мирей в лоб. Пока Морис сидел и смотрел на нее, что-то начало твориться в его душе. Как странно, думал он. Мирей всегда была такой разумной, такой серьезной… Куртье вернулся наконец с нюхательной солью и отдал маленький хрустальный флакончик своему хозяину. Осторожно приподняв голову девушки, Морис поднес к ее лицу открытый флакон и держал его до тех пор, пока она не начала кашлять.

Глаза девушки открылись, и она в ужасе уставилась на мужчин. Потом она, похоже, поняла, где находится, резко села и схватила Талейрана за руку, дрожа от страха.

— Как долго я была без сознания? — всхлипнула Мирей. — Вы никому не сказали, что я здесь?

Лицо девушки было белым, она вцепилась в руку Мориса мертвой хваткой.

— Нет-нет, моя дорогая, — ответил Талейран успокаивающим голосом. — Ты здесь совсем недолго. Как только почувствуешь себя лучше, Куртье даст тебе горячего бренди, чтобы успокоить нервы, а затем мы пошлем за твоим дядей.

— Нет! — вскрикнула Мирей. — Никто не должен знать, что я здесь! Вы никому не должны говорить, особенно моему дяде. У него меня будут искать в первую очередь. Моя жизнь в большой опасности. Клянитесь, что никому не скажете!

Она попыталась вскочить, но Талейран и Куртье удержали ее.

— Где мой саквояж? — закричала Мирей.

— Он здесь, — сказал Талейран, показывая на кожаную сумку. — Рядом с тобой. Моя дорогая, ты должна успокоиться и лечь. Пожалуйста, отдохни немного, тогда тебе станет лучше и ты сможешь обо всем рассказать. Уже поздняя ночь. Не хочешь ли послать за Валентиной или дать ей знать, что ты жива?

При упоминании имени Валентины на лице девушки появилось выражение такого ужаса и горя, что Талейран в страхе отшатнулся.

— Нет, — тихо произнес он. — Этого не может быть. Только не Валентина. Скажи мне, что с Валентиной ничего не случилось. Скажи мне!

Он схватил Мирей за плечи и принялся трясти ее. Она медленно сосредоточила на нем взгляд. То, что он прочел в ее бездонных глазах, потрясло Мориса до глубины души. Он с силой сжал плечи девушки и повысил голос.

— Пожалуйста! — взмолился он. — Пожалуйста, скажи, что с ней ничего не случилось! Ты должна мне сказать, что с ней все хорошо.

Глаза Мирей были сухими. Талейран продолжал трясти ее. Казалось, он не понимает, что делает. Куртье медленно подошел к хозяину и положил руку ему на плечо.

— Сир, — сказал он. — Сир…

Талейран смотрел на девушку так, словно готов был лишиться чувств.

— Это неправда, — прошептал он, отчетливо произнося каждое слово.

Мирей лишь глядела на него. Постепенно он пришел в себя и ослабил хватку. Руки его опустились, на лице отразилась растерянность. Он оцепенел от горя, не в силах поверить в то, что произошло.

Отстранившись от Мирей, Талейран встал и подошел к камину. Он взял с каминной полки причудливые бронзовые часы, достал золотой ключик и начал медленно и осторожно заводить их. Мирей услышала в темноте громкое тиканье.

Солнце еще не взошло, но первый бледный свет пробился сквозь шелковые занавески спальни Талейрана.

Морис провел без сна почти всю ночь. Ужасную ночь. Он не мог представить себе, что Валентина мертва. У него словно вырвали сердце из груди, он не находил слов, чтобы описать свои чувства. У Талейрана никогда не было настоящей семьи, и он никогда прежде не ощущал потребности в том, чтобы рядом был близкий ему человек. Может, лучше бы все так и оставалось, возникла у него жестокая мысль. Тот, кто никого не любит, никогда не узнает горечь потери.

Перед мысленным взором вновь и вновь возникали белокурые волосы Валентины, сверкающие в свете камина. Вот она наклонилась, чтобы поцеловать его ногу, вот гладит его лицо своими тонкими пальчиками. Он вспоминал все наивные выходки, которыми она так любила удивлять его. Как могла она умереть? Как могла?

Мирей была не в состоянии рассказать об обстоятельствах гибели кузины. Куртье приготовил для нее горячую ванну, напиток из горячего бренди со специями, добавив немного настойки опия, чтобы девушка смогла заснуть. Талейран предоставил ей свою огромную кровать с пологом из бледно-голубого шелка. Бледно-голубого, как глаза Валентины.

Сам он полночи не спал, пристроившись рядом в кресле, обитом синим шелком. Мирей несколько раз совсем уже засыпала, но просыпалась с рыданиями. Глаза ее были пусты, она громко звала Валентину. Тогда Морис утешал ее, и через некоторое время девушка снова проваливалась в тяжелый сон, а он возвращался на свое неудобное ложе и укрывался шалью, которую дал ему Куртье.