Фанатки тоже пьют кофе на завтрак - Саша Керн

– Ммм… – промычала я, не открывая глаз и еще туже закручиваясь в одеяло, нежно обнимающее меня мягким хлопком.

– Кофе остынет, – промурлыкал Страуд мне на ухо и поцеловал.

Почему же он такой добрый и такой любящий? Почему не злится на меня? Мы даже поругаться с ним не можем, потому что нет повода. Хотя, конечно, повод есть, но никто не вспоминает те дни, когда мы пытались все выяснить. Сейчас между нами царила идиллия, наверное. Том аккуратно перелез через меня и лег рядом, смотря мне в глаза, которые я приоткрыла буквально на миллиметр.

– Вставай, – он провел пальцем по овалу лица и заправил прядь волос мне за ухо.

Я открыла глаза и посмотрела на него, разглядывая идеального манекенщика, с влюбленными глазами: влажные волосы волной сбивались на одну сторону, высокий лоб, острые скулы, мягкие губы, большие васильковые глаза, сильные руки и шарм, английский шарм, будь он неладен, перед которым я не могла устоять.

– Стася, у тебя собеседование в девять. Пора вставать, – настаивал он.

Солнце светило, пробиваясь сквозь тонкую полоску ночных штор, слегка подрагивая, будто боясь спугнуть эту милую картинку, которая от этой мимишности казалась совершенно нереальной. Пора было вставать. У меня действительно запланировано собеседование в одной туристической компании, которую нашел мне Том. Он все еще мечтал, чтобы я жила здесь с ним.

Для меня же все это казалось призрачным. Я не уволилась в Москве, просто взяла отпуск, меня отпустили на месяц, но присылали на почту файлы, если что-то появлялось срочное и нужна была помощь. Я могла жить в Лондоне шесть месяцев, на столько оформили новую визу, но Том делал все, чтобы потом я смогла оформить рабочую и остаться здесь с ним. Все развивалось по идеальному сценарию, который писал кто-то за меня. И даже ссора из-за премьеры вышла у нас какая-то маленькая, ничего не значащая, как будто он и не доставал меня по телефону своей ревностью.

Том был в Москве на следующий день после моего разговора с Натаном и встречал уставший и небритый, но с цветами возле офиса. Я в первую секунду, признаться, просто остолбенела, а потом подлетела и поцеловала его, потому что действительно обрадовалась, увидев, как светятся его васильки. Он был моим спасательным кругом, который вытащил меня из той пучины, где я бесполезно барахталась, пытаясь прийти в себя. Он просто приехал и был со мной, какие-то два дня, но этого было достаточно. Достаточно для него, чтобы понять, что все по-прежнему, и достаточно для меня, чтобы понять, чего я хочу.

Том нежно прикоснулся к моим губам своими и прошептал в них:

– Вставай, тебя ждет еще один сюрприз.

Ох уж эти сюрпризы. Ох уж это небо Лондона…

***

Наверное, если думать все время о том, что все у тебя складывается хорошо и о лучшем мечтать и не стоит, то так оно и будет. Я думала о том, что должна благодарить Вселенную за то, что у меня есть симпатичный парень, который меня любит, я нахожусь в Лондоне, а не в своем поселке, в котором родилась, где одна главная дорога и ни одного светофора, за то, что я здорова, жива и практически счастлива. И за все это я могла бы сказать спасибо кому-то там сверху, а не хотеть чего-то, что есть у других. Мама всегда говорила, что стоит радоваться меньшему.

«А что, если вдруг меньшее перестанет радовать?»

И вот тут, на этом вопросе я обычно пыталась переключить свое внимание на что-нибудь другое, менее опасное для моих скромных мозгов. Например, на собеседование, которое прошло хорошо, а это значило, что я могу оставаться здесь и пока работать по туристической визе, а потом съездить в Москву и оформить рабочую, прихватив от фирмы приглашение и рекомендации. Или на того, ради кого я смогла бы оставить свою Родину и жить в стране с другими правилами и левосторонним движением. Но, может быть, я все еще думала о ком-то другом, кто мог все изменить за минуту, может быть, я думала о том, кто написал мне сегодня утром, что знает, что я в Лондоне?

Мысль замкнулась, поэтому я не стала ее развивать, а зашла в Теско, купить креветки и вино, чтобы отпраздновать с Томом мое удачное собеседование на должность, которая, вроде как понижала меня в карьерной лестнице, но спасала от американских горок в жизни?

Квартира Тома тоже находилась в районе Notting Hill, довольно-таки, всем известном по одноименному фильму. Здесь жила в основном творческая элита Лондона: актеры, писатели, музыканты, драматурги, художники, танцоры. Квартал напоминал маленькие европейские городки с узкими улочками, разноцветными домами и цветами в кадках возле входа. Том жил в одном из таких домов, в современно обставленной квартире, захламленной всякими сувенирами, привезенными из разных стран, отлично сочетающихся с разными цветами отделки. Черная кухня, желтая ванная комната, красная спальня, плавно переходящая в гостиную ядовитого зеленого цвета. Здесь сочеталось несочетаемое, но, мне казалось, я приходилась здесь кстати.

Осторожно открыв дверь ключом, я на цыпочках зашла внутрь и, осторожно поставив пакет с покупками на пол, прикрыла ее аккуратно за собой. Мне хотелось влететь в кухню с бутылкой вина, напугав Тома, и крикнуть «Ура», но там слышались голоса, пока я сбрасывала туфли и вешала на крючок тренч рядом с курткой, которая знала, кому принадлежит.

Нет. Я не ожидала его увидеть, не ожидала, что он может вот так просто заявиться к нам, то есть к Тому. Так просто вторгнуться в мир, где я пыталась быть счастливой, забыв его и его семью.

Я провела рукой по темной джинсе, выдохнула и осторожно стала двигаться вдоль стены из матовых стеклянных кубов по направлению к кухне.

– Да, я влюбился, говорю тебе, – хвалился Том.

– Последний раз я такое слышал в школе, – они оба разразились смехом. – Да и после этого ты сказал, чтоб я еще раз…

Как-то горько усмехнувшись, повторил слова друга Джонатан.

– Нет. Теперь все по-другому, – слишком серьезно сказал Страуд.

Я стояла возле перегородки, зная, что меня могут вот-вот заметить, хотя бы по тени, силуэту, который просматривался с другой стороны, но мне так хотелось услышать, о чем они говорят, что я все оттягивала и оттягивала момент обнаружения себя.

– Без нее меня ничего не радует, – продолжал Том. – Я думаю о ней каждую минуту. Хочу сделать ее счастливой. Понимаешь?

Наступила тишина, а потом он произнес:

– Понимаю.

Я была готова отдать все, только бы видеть сейчас его лицо, понять, что он думает, что чувствует.

– А она? – тут же спросил Коул.

Надо было что-то делать, я вовсе не хотела слышать, что может сказать Том. Он мог сказать все, что угодно, а я не хотела знать, какими он видит нас со стороны, поэтому быстро вернулась к двери и, приоткрыв ее, хлопнула с силой…

Ты спрашиваешь, любит ли она? Не любит. Если б любила, ты бы не спрашивал.