Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны  - Оливер Пилат

Этель была активной сталинисткой еще до того, как ей исполнилось двадцать лет. Она была фанатичкой, которая, по словам Дэвида, примерно два раза в неделю выступала с речами о райской жизни рабочих в России и недостатках капитализма.

Пропустив Берни, Этель взялась за политическое развитие своего тринадцатилетнего брата Дэвида. Хотя сначала ему было неинтересно, он всегда оставался вежлив. У него был любознательный ум. Заметив, что отец красит черной краской швейные машинки «Зингер», которые ремонтировались в мастерской Грингласса, Дэвид попробовал закрасить несколько электрических лампочек. Он хотел сделать «черный свет», сказал он, что было не так уж глупо, как это прозвучало для некоторых взрослых. Еще до того, как Дэвид поступил в старшие классы, он уже придумывал химические опыты. Однажды он неожиданно добился успеха. Произошел взрыв и испортил меховое пальто одной родственницы, которая приехала в гости. Это было не очень дорогое пальто, но Дэвиду постоянно на него пеняли.

Дэвид Грингласс был дюжим, трудолюбивым юношей, который никогда не жаловался. К тому времени, когда он поступил в старшую школу Хаарен, он уже помогал электрику в выходные. Он умел брать на себя ответственность; однажды, когда ему было всего пятнадцать лет, он починил проводку для целого дома. Все свои заработки он отдавал матери, считая это само собой разумеющимся, и потом не жалел о них. Когда подходил День матери и ему не хватало денег на подарок, он по вечерам продавал в киоске газировку, чтобы подзаработать. Они с матерью всегда были очень близки.

Начиная с 1937 года, когда Дэвиду было пятнадцать, Юлиус Розенберг стал регулярно приходить домой к Гринглассам. Юлиус изучал науки в Городском колледже и среди прочего разделял коммунистические склонности Этель.

У молодого Дэвида Грингласса были зеленоватые глаза, волнистые волосы, легкая улыбка и приятный нрав. Он нравился большинству людей, и Юлиус Розенберг не стал исключением. Чтобы показать свою симпатию к Дэвиду, Юлиус, навещая Этель, приносил ему фрукты. Еще он оставлял после себя научные журналы и политические брошюры. Дэвид проглатывал научные статьи жадно и рассеянно, как яблоки. Политические брошюры он бросал в большую печь, которая отапливала квартиру. Этель как-то застала его за этим занятием и устроила жуткий скандал. Дэвид сказал, что имеет право сжигать свои вещи, Этель это отрицала, и они обратились к матери, которая принимала важные решения в доме. Миссис Тесси Грингласс не умела ни писать, ни читать по-английски, но питала глубокое почтение к писаному слову. Уничтожать печатные брошюры казалось ей безнравственным, пока они хоть кому-то нужны. Из-за этого пропагандистские материалы скапливались в доме с видимого одобрения родителей, которого на самом деле не имели. В возрасте шестнадцати лет, когда Дэвид приобрел репутацию неплохого игрока в гандбол, он вступил в коммунистический союз молодежи.

Партийная агитация явно повлияла на Дэвида; во-первых, в ключевой момент его развития она направила его энергию по новым каналам. Поступив в Бруклинский политехнический институт, Дэвид столько прогуливал, что провалил экзамены по всем предметам. Потом он пытался учиться на вечерних курсах в институте Прэтта, но он занимался организацией профсоюзов в тех мастерских, где работал, что часто приводило к смене мест работы. В конце концов он стал работать по ночам, и это положило конец вечерним курсам. В возрасте 18 лет он получил сравнительно перспективную работу в «Интернэшнл телефон энд телеграф компани», но потерял ее из-за того, что пытался организовать на предприятии отделение Объединенного профсоюза работников электро- и радиотехнической промышленности и машиностроения (ОПРЭРПМ) — крупнейшего профсоюза в Америке, когда-либо захваченного коммунистами.

По причинам, быть может, связанным с мягкостью характера, Дэвид Грингласс не выказал особых способностей агитатора. Ко времени женитьбы он сбросил с себя все партийные обязанности, кроме самых рутинных, и тихо работал механиком в фирме «Пирлесс лабораториз» на пересечении 23-й улицы и Мэдисон-авеню в Нью-Йорке, которая заключила договор с ОПРЭРПМ. Вплоть до дня свадьбы зарплата Дэвида целиком уходила его матери, которая возвращала ему по 8 долларов в неделю на расходы. После заключения брака он стал передавать часть зарплаты семье Рут, потому что ее еженедельный чек как старшей из четверых детей был для них незаменим. Поступив в армию, Дэвид стал отдавать деньги и собственной матери, и матери Рут.

Рут Принц Грингласс, умная девушка, которая выглядела более крепкой и уверенной в себе, чем была на самом деле, происходила из одной с Дэвидом среды. Ее мать эмигрировала из России, а отец — из Венгрии. Это была безропотная, далекая от политики, трудолюбивая пара. Маленькой девочкой Рут заболела тяжелым синуситом, из-за которого страдала сильнейшими головными болями и кровотечениями из носа. Родители старались каждое лето отправлять ее в детский лагерь из тех, что устраивали благотворительные организации и другие филантропические учреждения для бедняков Нижнего Ист-Сайда. Эти каникулы на свежем воздухе только подчеркивали контраст между кажущимся крепким здоровьем Рут и периодически мучившим ее недомоганием. Рут окончила школу в возрасте 16 лет с отличием, то есть с оценками выше среднего. Она внесла вступительный взнос в Бруклинский колледж, но потом поняла, что ей придется поступить на работу. Ее отец, который за свою жизнь поработал и на шахте, и в автомастерской, и в прочих местах, в то время работал на нью-йоркской бойне за 20 долларов в неделю, потому что лучше работы ему найти не удалось. Семейный доход нужно было как-то увеличивать.

Сначала Рут устроилась в небольшую страховую компанию в Ист-Сайте и за 8 долларов в неделю печатала, вела делопроизводство и подметала пол. Потом она работала секретаршей с окладом от 20 до 30 долларов в неделю. Через некоторое время Рут захватил тот же партийный вихрь, что и Дэвида, и закружил в бесконечном круге, где устройство на работу переходило в агитацию, а агитация — в устройство на новую работу. Она трудилась на пользу разных коммунистических профсоюзов, включая Профсоюз работников розничной и оптовой торговли (ПРРОТ), бурлящий, принимавший к себе всех от грузчиков портовых складов до продавцов универмагов, и Объединенный профсоюз служащих и работников умственного труда (ОПСРУТ). В 1943 и 1944 годах Рут была функционером местного отделения ОПРЭРПМ, члены которого выполняли оборонные контракты. Все три союза — ОПРЭРПМ, ПРРОТ и ОПСРУТ — позднее были изгнаны из конгресса производственных профсоюзов.

Несмотря на коммунистическую обработку, Дэвиду и Рут, по-видимому, удалось сохранить остатки политической наивности. По своей природе они были людьми открытой партии, а не заговорщиками. Они не видели истинных целей партии за партийными лозунгами. Они не рассматривали Россию в критическом ключе. Они не осознавали полного отсутствия демократии в своем движении, но ведь и многие сочувствующие тоже всего этого не понимали. Когда их касалась деятельность внутренней партии — через косвенный контакт с русскими, которые действовали за кулисами в компартии США и любой другой страны, — Дэвид и Рут отшатывались от нее. Если они так долго оставались в узде, возможно, это объяснялось тем, что им было тяжело вырваться не только из партии, но и из-под влияния старшей сестры Дэвида Этель и ее мужа Юлиуса, после того как они столько лет принимали от них приказы и услуги.