Изюм из булки - Виктор Шендерович

— Останкино!

— Сколько?

— А сколько надо? — интересуюсь.

— Ну, вообще тут полтинник, — говорит водитель, — но вам… — Улыбка. Я понимаю, что поеду на халяву.

— Давайте восемьдесят? Вы же «звезда».

С февраля 1997-го я начал работать на НТВ — ведущим программы «Итого». Ездить в «Останкино» теперь приходилось часто, и я осторожно уточнил у руководства: как насчет транспорта? Разумеется, ответило руководство, если будут свободные машины, привезем-отвезем.

И вот выхожу я из дома, а у подъезда стоят «Жигуль-четверка. О! Я почувствовал себя маленьким советским министром. Меня привозили в «Останкино», а потом отвозили домой. Повторяю: о! Не всегда, конечно, приваливало такое счастье, а только если были машины, свободные от съемок, но все равно — о!

Потом в один прекрасный день меня назначили «звездой».

Решение об изменении статуса было принято на директорате телекомпании и автоматически повлекло за собой «выдачу слонов»: меня пересадили на персональную машину. Это было старое БМВ, с водителем, разумеется.

О!О!О!

Потом в один еще более прекрасный день в наше БМВ въехал пьяный чувак с бабой, день рождения которой они, собственно, и успели отметить (напоследок). Въехал он в нас на полной скорости, на перекрестке, который по случаю светлого праздника чувак решил пересечь не тормозя.

Если бы в тот день я ехал в «Жигулях», эти мемуары писала бы моя вдова. А так мы с водителем Лешей, перескочив высоченный бордюр, метров двадцать летели по пешеходной дорожке вдоль парка «Сокольники» — по счастью, пустой. Машина остановилась в двух шагах от столба. Леша посидел немного, уточнил: «Анатольич, ты цел?» — и пошел чувака убивать.

Я пошел следом, чтобы убийство предотвратить.

Чувак вышел из своего «Рено» всмятку, и сказал:

— Опа! Шендерович.

— Мужик, — поинтересовался я, — ты другого случая познакомиться не нашел?

Но не будем отвлекаться от сюжета. А сюжет заключается в том, что БМВ увезли в ремонт, и я снова пересел на «Жигуль». Ту самую «четверку», из которой вылез за полтора года до этого. Ту самую, в которой чувствовал себя советским министром. Пересел и понял, что вынести такого унижения не могу. Низко, медленно, душно, дискомфортно… На дороге не уважают… И вообще!

«Нас мучают не вещи, а наше представление о них», — предупреждал Монтень. И опять был прав.

Шофера, которого однажды выдала мне родная телекомпания, звали Лешей (пару историй про него я уже рассказал выше). По правую руку от Леши, несколько лет подряд, я проводил значительную часть своей жизни. Шофер он был замечательный, но масштаб личной надежности я понял не сразу…

Как-то вместе с женой и дочкой я пошел в театр, но в антракте разболелась голова, и, оставив семью досматривать сюжет, я поехал домой. Едучи, инструктирую:

— Алексей, — говорю, — отвезете меня, вернетесь сюда и привезете девушек…

— Хорошо, — отвечает Алексей.

Едем по Тверской примерно с минуту. Вдруг Алексей уточняет:

— А девушек куда привезти?

— Домой, — говорю, — в Сокольники.

Алексей посмотрел на меня с интересом и уважением.

— Хорошо, — говорит. — Сделаем.

Мы проехали еще метров триста, прежде чем я тоже решил уточнить:

— Леша, — говорю, — а вы каких девушек имели в виду?

Эх! Зачем я это сделал? Представляете: звонок в дверь. Я открываю. На пороге стоит Леша — и девушки. Кого бы он мне привез с Тверской улицы, сколько, почем? Впрочем, до телекомпании Леша двадцать лет работал в такси, и в его квалификацию я верю.

Неловко мне пересказывать эту историю, рассказанную Василием Аксеновым, но уж больно выразительная история… И печальная.

Несколько лет назад, в пору частого мелькания в телевизоре, я имел честь поужинать с Василием Павловичем, прилетевшим в Москву из своих вашингтонов. Поужинав, мы поймали машину и поехали по домам. Шофер был молод — и из нас двоих узнал, разумеется, не Аксенова, а меня. А уж потом, отвозя Василия Павловича домой, уточнил у него:

— Это был Шендерович?

Аксенов гипотезу подтвердил. Через какое-то время шофер смекнул, что ежели пассажир ужинал с Шендеровичем, то, может, он и сам тоже не хрен с горы. И так прямо Аксенова и спросил:

— А вы кто?

Василий Павлович представился. Шофер ненадолго задумался, а потом, утешая своего безвестного пассажира, произнес:

— У нас префект такой был…

1999 год. Звонок из «Вечернего клуба».

— Скоро первое февраля — день рождения Бориса Ельцина. Что бы вы хотели ему пожелать через нашу газету?

(А в голосе ехидство провокаторское.)

— Здоровья, — отвечаю.

— А еще?

— Просто здоровья.

— И больше ничего не хотите сказать?

— Нет.

— Ну-у… — разочарованно тянет голос в трубке, — это редактор не напечатает…

Им надо было, чтобы я публично схамил.

У них подзаголовок: «газета московской интеллигенции».

В 2003 году мне позвонили из «Комсомольской правды» и сообщили, что хотят сделать меня ихним «Лицом года». Я от такой чести, разумеется, отказался: в период «мочения» НТВ «Комсомолка» выступила по полной программе: от эфэсбэшных «сливов» до прямого вторжения в личную жизнь журналистов. Да и вообще, желтоватый листочек, чего уж там…

Через какое-то время со мною пожелал поговорить по телефону главный редактор вышеозначенного органа. Поинтересовался причиной отказа — они ж со всей душой… Я изложил свои доводы.

— Зря вы так, — сказал на прощанье главный редактор.

Смысл этой фразы я понял довольно скоро: в «Комсомолке» появилось большое письмо читательницы, посвященное персонально мне. Шендерович выдохся, юмора не осталось, осталась одна злость…

У Цветаевой, по другому поводу, сказано было: «Еще вчера в глаза глядел…»

Поскольку желтой прессы я не читаю, то иногда оказываюсь не в курсе собственной личной жизни. А напрасно! Что-то такое они там знают…

Журналистка N., по праву давнего знакомства с моей женой, сделала ей недавно такое коммерческое предложение: когда, сказала, вы с Шендеровичем будете разводиться, дай знать мне первой, я опубликую интервью, гонорар — тысяча баксов — пополам!