Убийство на улице Дюма - Мэри Лу Лонгворт

– Господин судья? – спросил звонивший.

– Бруно? Я уже еду во Дворец правосудия. Послушайте, я велел обыскать квартиру Клода Оссара. Та статуя, про которую я вам говорил…

– Это здорово, но я вынужден вас перебить, извините. Встречаемся в парке Журдан, возле качелей. Я туда еду на велосипеде. И думаю, что Оссар там же и он как-то связан с Лемуаном.

– С Лемуаном? – переспросил Верлак. – Еду немедленно.

Он повесил трубку, свернул налево на Четвертого сентября, глянув по дороге на квартиру Жоржа Мута. Они с Поликом составили список студентов и преподавателей, способных подняться по крыше, но Оссара не учли: он казался в своей мешковатой одежде слишком толстым. Но он ходит в тренажерный зал, и Верлак вспомнил голос Тьери или Янна, рассказывающего о коллегах-аспирантах: «Когда мы уходили с приема, Клод возвращался домой с тренировки…» и «Вот больше от Клода ничего не услышишь, эти пять секунд…» – тогда это казалось нервозной болтовней.

Он проехал над кольцевой дорогой, свернул прямо за отелем «Король Рене» и остановился у задних ворот парка, выставив в окно свой значок. Ворота еще были открыты. Где находятся качели, он понятия не имел и потому пробежал мимо площадки для игры в шары, оставив ее слева, и помчался по широкой лестнице наверх, где остановился сориентироваться и перевести дыхание. Впереди была ярко-красная детская горка, Верлак приготовился бежать туда, сделал шаг – и остановился. Справа донесся стон.

Верлак быстро спустился по лестнице, ведущей к будке. На полпути была площадка, где лестница меняла направление, а на ней лежал Лемуан под инвалидным креслом. Верлак сбежал вниз, убрал кресло. Наклонившись, он увидел, что Лемуан в сознании, но очень слаб.

– Ничего не говорите, лежите тихо, – сказал он. – Я вызову «Скорую».

Лемуан упал с небольшой высоты. По виску текла струйка крови, Верлак достал полотняный платок и уверенно, но бережно прижал его к ране. Затем вызвал «Скорую» и сел, прислонившись спиной к стене и глядя на часы. Набрал номер Полика, но тот был занят. Верлак положил телефон на бетон и стал смотреть на красный символ анархии, нарисованный спреем на стене. Интересно, подумал он, как Лемуан поднялся по широким ступеням. Потом вспомнил, что с восточной стороны есть подъем без ступеней.

Лемуан снова застонал, закрыв глаза от боли, и Верлак обратил взгляд на него. Он посочувствовал этому человеку – преступнику, да, но сейчас этот несчастный боролся за свою жизнь. Верлак положил руку ему на плечо, слегка стиснул, шепча слова ободрения и утешения. Так бы, подумал он, сделала Марин.

– Марин, – сказал он, и Лемуан открыл глаза.

Верлак стал ему рассказывать о Марин Бонне, о том, как она совершенно не замечает, что она ест и пьет, но как она жадна ко всему новому, как заражает окружающих жизнерадостностью и весельем. Он рассказал Лемуану, как она читает лекции – говорят, они заканчиваются аплодисментами, – о ее скромности и доброте и как она закрывает глаза, покачиваясь под мелодии любимых бразильских песен. И уже собрался рассказать, как она любит Италию, но тут подошла бригада «Скорой». Увидев Лемуана, кто-то шепнул:

– Вот только его нам не хватало.

Верлак сказал:

– Осторожнее, у него рана на голове.

Они быстро и умело положили Лемуана на носилки и понесли к своей машине, которую сумели припарковать возле пятачка для игры в шары.

Верлак повернулся и побежал к детской площадке. Вскоре он увидел стоящих там полукругом людей. Они столпились у здания семнадцатого века – бастиды из желтого камня с красными ставнями. Постройка принадлежала городу, в ней располагалась ассоциация провансальского языка. Проталкиваясь вперед, Верлак взглянул вверх на красно-желтый флаг, развевающийся над толпой, и увидел на крыше человека, но тут же обернулся, услышав, как его окликнули. Полик взял его за рукав и сказал:

– Клод на крыше.

– Как он туда попал? – спросил Верлак.

– Здание было открыто – у ассоциации сегодня вечернее субботнее собрание. Сюда едет полицейский психолог.

– Это его мы и ждем? Я только что нашел Лемуана, он лежал у подножия лестницы.

– Он?..

– Нет. Надеюсь, выкарабкается. Оссар давно там?

– С тех пор как я здесь – минут тридцать.

Дважды он кричал, грозясь спрыгнуть. Мы убрали с детской площадки матерей с детьми, но, сами видите, толпа еще есть. – Полик повел плечом, показывая себе за спину. – В основном члены ассоциации, которые отказываются уходить.

Верлак прислушался к речи пожилой провансальской пары. Он никогда не слышал этого языка.

– Моп Dieu! – вскричала женщина за спиной Верлака.

Верлак и Полик посмотрели вверх: Клод Оссар стоял на краю черепичной красной крыши, покачиваясь, как в трансе.

– Где этот чертов психолог? – шепотом спросил Верлак, затем крикнул, шагнув вперед: – Клод, хватит! Хватит уже смертей!

– Одной больше, одной меньше, – ответил Клод негромко, но вполне слышно.

Верлак думал, что сказать. Может быть, напугать тем, что прыжок с трехэтажного здания Клода не убьет, а сделает инвалидом, как Лемуана. Но вместо этого он крикнул:

– Клод, я поднимаюсь к тебе! Не хочу, чтобы эти люди слышали наш разговор.

Не глядя вверх, он вошел в бастиду и направился по каменным ступеням, пока не оказался перед открытым окном, за которым был виден парк.

– Merde, – шепнул он. Опять Клод вылез на крышу через окно.

Тут он ахнул и шагнул назад: в окне показалось лицо Клода, покрасневшее и безумное.

– Сюда труднее попасть, чем кажется, – сказал он.

– Клод, не спустишься, чтобы мы могли нормально поговорить?

– Чтобы вы убедили меня сдаться? С какой целью?

И он исчез.

– Тогда мне придется выбраться на крышу, – вздохнул Верлак.

Он разулся, чтобы ноги не скользили, снял пиджак, положил его на пол. Мелькнула мысль, что рисковать своей жизнью и жизнью Клода – полное безумие, но прежде чем разум успел возразить, он уже стоял на каменном карнизе, держась одной рукой за нависшую сверху черепицу, другой за красный ставень. На ставне он заметил кованую рукоять сантиметров двадцать в длину, оперся на нее босой ногой и влез на крышу.

– Впечатляет, – усмехнулся Клод.

Он сидел по-турецки, глядя на Верлака.

– Спасибо, – ответил судья, как только смог перевести дыхание.

Он поцарапал руку и порвал рубашку, но других повреждений не было.

– Странное место для разговора. – Верлак в последний момент удержался от слова «допрос». – Это вы звонили Муту и назначили встречу у него в кабинете в пятницу вечером?

– Да, из телефонной будки на улице Мистраль, по дороге домой из тренажерного зала. Увидел этих идиотов, Тьери и Янна, развернулся и позвонил Муту.