Ограбление Харон - Юрий Иванович

– А если…

– Если что, звони! – Подталкивая бережно подругу, Ландер двинулся к скутеру. Тогда как у старого приятеля, друга и родного дяди еще оставалась куча вопросов:

– Но вдруг…

– Все равно не стреляй! Разве что солью, из ружья.

– Как же тогда…

– Да как всегда: зарплата в конце месяца.

– Тьфу на тебя! Езжайте уже с богом! – воскликнул Семен Кириллович в сердцах. Но, закрывая калитку за гостями, не удержался от совета:

– Стрелочка, ты его там покорми как следует, а то он у тебя злой какой-то, черствый. И лучше не пельменями его корми или кашей с ложечки, а грудью его, грудью потчуй!

Угрозу в виде сжатого кулачка он проигнорировал, старые друзья детства могут говорить что угодно, на то они и друзья.

Во время коллективного прочтения завещания эмоций выплеснулось море. Так что шоу, снимаемое на полтора десятка видеокамер, получилось преотменнейшее. Но вот некоторым родственникам, вдруг оказавшимся ни с чем, стало дурно. Некоторые впали в неистовое бешенство. А парочка персон с особо нигилистическим характером вообще разразились истерическим смехом. Не случилось только самой ожидаемой реакции: уверенного торжества своих надежд и чаяний.

Хотя вначале ничего не предвещало беды. Вступление, на котором Никита Трофимович обращается к собравшимся, оставалось прежним. И Федор Карпович Кардыш только злорадно хмыкал, поглядывая искоса на напрягшуюся, взволнованную Эллу Витальевну Яровую. И перед его мысленным взором мелькали картинки тотального унижения этой выскочки, ее морального, а то и физического уничтожения.

Вторая часть идущего представления тоже вроде как началась ожидаемо. Усопший Дед перечислял активы своего детища, расставлял акценты и подробно расписывал обязанности для своих наследников, которые будут распределены чуть ниже.

Вот тогда уже Федор стал ухмыляться в открытую. Ибо ему были известны все строки этого завещания, потому как он сам лично помогал старику в составлении сего исторического документа. Он даже перестал в какой-то момент читать выползающие на экран строчки, а сосредоточился на лице Яровой, мечтая рассмотреть на нем эмоции страха и отчаяния. А потому не уловил четко первые строчки и слова, не укладывающиеся в канву строго выверенного текста. Только заметил, что Яровая чуть расслабилась и с облегчением выдохнула. После чего уловил нарастающий гул среди многочисленной родни.

Пришлось сосредотачивать взгляд на огромном экране и вчитываться внимательно, со все больше возрастающим недоумением в незнакомые строчки. А если правильно эти строчки интерпретировать, то главной наследницей и управляющей «Логотранса» становилась именно Элла Витальевна. Правда, с условием содержать, кормить и обеспечивать некоторых малолетних представителей семейства Шенгаут. Ну и кое-кому тоже доставались чисто умозрительные доли гигантского наследства.

Гражданину Кардышу Ф. К. не досталось ничего.

И как только сей гражданин это осознал, в него словно дьявол вселился. Он вскочил на ноги, бросился к столу ведущего, за которым восседали нотариусы и адвокаты покойного Деда, и закатил форменный скандал. Стучал по столу, сбрасывал с него все папки и бумаги, расколотил три ноута и два планшета, до крови расцарапал пару физиономий. И все это время грозно орал, ругался плохими словами и взывал к высшей справедливости.

Если мягко интерпретировать все им сказанное в несколько предложений, получилось бы следующее:

– Все вы тут сидящие рождены самками иных животных. Все вы замешаны в подмене истинного завещания, которое мне знакомо дословно. И все вы проведете остатки своих дней в местах лишения свободы. Аминь!

Показ завещания приостановили. Еще с десяток человек агрессивными действиями поддержали своего буйного лидера. Поднявшийся ор, шум и грохот стянул к конференц-залу почти всех сотрудников «Логотранса». Но и внутренняя охрана все-таки оказалась на высоте. Работая безжалостно дубинками и выкручивая дебоширам руки, они повалили на пол буйных родственников покойного шефа и даже половину из них сковали наручниками.

Теперь уже гневные вопли звучали по другому адресу, обещая умелым служакам как минимум пожизненную каторгу и полное забвение. Но еще через минуту стало понятно, почему работники внутренней охраны так безбоязненно действовали в отношении высшего начальства. Следом за ними, не спеша, в зал вошли несколько представителей прокуратуры. А там и десяток полицейских перекрыли оба основных выхода из зала.

Пусть не сразу, но тишина оказалась восстановлена, после чего представитель прокуратуры показал ордера на несколько арестов и зачитал несколько бумаг:

– Первое, что мне дозволено зачитать, не ущемляя интересов следствия, – он показал зрителям уложенный в пластик лист бумаги. – Это предсмертная записка господина Шенгаута. Здесь он, в частности, утверждает, что обладает сведениями о покупке гражданином Кардыш Ф. К. редкого яда искусственного происхождения. И в открытую говорит, что имеет опасения в своей преждевременной кончине. Если такое с ним случится, он требует взять его тело на экспертизу, а также арестовать для допроса продавца яда, гражданина «Х». Гражданин «Х» уже арестован и дал показания, изобличающие гражданина Кардыша. Также было сделано повторное вскрытие тела, при котором были доказаны все симптомы предумышленного отравления покойного. По совокупности вины мы и проводим сейчас арест гражданина Кардыша и нескольких его сообщников, которые знали о готовящемся преступлении и потворствовали ему.

Уже взмахнув рукой, чтобы уводили арестованных, представитель прокуратуры словно вспомнил о бумаге в другой руке и добавил:

– Кстати, о своих подозрениях Никита Трофимович успел написать даже в финале своего завещания. Вот эти строчки… И мне бы хотелось вместе со всеми вами глянуть на эти строки. Не возражаете?

Возражающих не было, даже среди арестованных. Так что вскоре по экрану вновь поползли вверх строчки текста. А там и последние слова появились, гласившие:

«…с большим прискорбием узнал, что мой племянник, последователь и ближайший помощник, замышляет против меня зло. Поэтому спешно меняю всю суть завещания. Если я ошибся в своих предположениях, то с удовольствием опять поменяю порядок наследования и все с ним связанное. Но сейчас моя воля такова, как сказано выше. Прощайте!»

Спектакль ожидавшегося триумфа превратился для Федора в трагедию. Он выпученными глазами пялился на экран и никак не мог понять: как ушлый старикан узнал о покупке яда? Откуда выведал о ведущихся приготовлениях? И когда эта старая сволочь успела изменить завещание? Ведь в последние дни Кардыш от своего босса старался и на час не отлучаться. В постель лично укладывал, чуть не с ложечки кормил, упреждал каждое желание и откликался на каждый жест.

«И вот она, благодарность?! – возмущалось его извращенное сознание. – Вот она – расплата за все мои деяния на благо корпорации?!. Или меня кто-то предал?.. Несомненно! Причем не только продавец яда, но и несколько этих ублюдков, которые сейчас сидят ниже воды и тише травы… Твари!..»