Дорога камней - Антон Карелин

— Дальнейшие хаос и неразбериха начинают выправляться только сейчас; войска не ожидали такого решения, и совсем недавно, меньше недели назад, в Империи началась череда арестов высокопоставленных господ. Генералов всяких, гильдейских, чиновников — в общем, изменников, предателей Империи.

Как ни желал Ферэлли держать свои чувства в узде, у него после этих слов захватило дух.

— Предателей? — тихонько переспросил он, представляя себе официальное предуведомление высшим родам Империи о предательстве, лежащее на отцовском столе.

— Ну да, — кивнул капитан, которого, судя по нарастающей звучности голоса, летящего в пустое холодное небо, все происходящее в большой политике интересовало гораздо больше, чем заботы о поселении, в котором он жил, — дьявол их там поймёт, но каша заварилась горячая, обжигаются многие, если не все! Со мной баронские служивые откровенничают не больно, но дошло до меня, что в Империи противостоят друг другу приверженцы старой власти и сам Совет. И что скоро, самое большее через месяц, Совет выдаст новый документ: об отречении Самого...

Даниэль хотел было высказать своё мнение о возможности подобного шага вместе с возмущением, почти инстинктивно вскипевшим в груди, в мгновение ока переполнившим его, но внезапно осёкся и закрыл рот.

«Ты не в Империи, и ты не один из них, — сказал самому себе, — и больше не будешь с ними никогда. Пусть режут друг другу глотки, тебя теперь это касается меньше, чем даже его».

Капитан, не замечая состояния аристократа, между тем продолжал:

— Так что все Великие Князья ныне тайно собираются и пытаются решить, что же с этим богатством, нам на голову свалившимся, делать. Одно дело, когда войска просто распускают, другое дело, когда можно их переманить к себе, чтобы усилить нашу чашу весов... Если Империя сама ослабляет себя, непонятно, ради чего, пусть себе ослабляет, нам нужно только ухватить!.. — Капитан Кредер, порозовевший от волнения — он был, по-видимому, истовый патриот, — крякнул и, помолчав, добавил: — Но деньги для этого нужны огромные. И чтобы жалованье платить, и чтобы все строения и все вспомогательные службы в порядке содержать.

— Нужны ли Княжествам все эти массы? — сдержанно удивился Даниэль, рассматривая расстилающийся впереди утопающий в неровных лугах горизонт. — Войны никакой не предвидится, врагов вокруг нет. Империя потому их и распустила, что деньги огромные каждый год выбрасываются на ветер, и у многих руки чешутся, чтобы их прибрать... Что с этого Великим Князьям? Одно разорение.

Впрочем, в политике и экономике он не разбирался, говорил лишь то, что лежало на самой поверхности, да ещё и два месяца живых изменений просто-напросто пропустил, — а потому капитан возразил ему досадливо:

— Не так, господин Ферэлли, не так! Что войны нет, это точно; но кто сказал, что не будет? Да, Империей деньги управляют, се знает каждый, кто не спятивший романтический дурак. Только Княжества грызлись меж собой столетий семь, а то и более, — для них эти отряды, как для собаки голодной брошенные мясные куски. Князья упускать такое не могут: да их бароны задушат своими руками; пусть квартировать негде, пусть придётся бешеные деньги ставленникам имперским, владельцам казарм и хранилищ платить, — они готовы на все, чтобы вернуть утраченную власть себе. Чтобы стать, наконец, Великими Княжества ми, а не кучкой северных вассалов Дэртара, господин мой, это же ясно, как день!.. Да ведь и есть на то запасы, ресурсы: и материальные, и денежные, и людские; долго копились на иные дела, теперича менее важные!

— Хорошо, — хмуро кивнул Даниэль, понимая, что разобраться в происходящем с наскоку не удастся, и для этого понадобится серьёзный разговор со знающими людьми где-нибудь в Лирне или действительно в Сирдэле. — Что же важного произошло ещё?

— Да вот, — как-то неуверенно вздохнул капитан, — люди волнуются. Понимаете, господин Ферэлли, народ всех этих премудростей не понимает. А оттого по городам и весям идёт молва: Император болен, на деле правит Совет, который наследников юных ущемляет. Глассарам, которые пищат, наоборот (а многие из них, кстати, это и подтверждают), не верят к их в открытую хулят. Это здесь-то, на севере, что ж говорить о народе Империи... Но главное не то. Главное, что люди думают: раз Совет войска отпустил, значит, хитрит и что-то готовит. Вот и пошла повсюду весть: если они отказались от отрядов северных, значит, на севере скоро беда. Неясно, откуда грянет, но яснее ясного, что либо Княжества передерутся, либо кочевье снова нападёт, либо нечисть из лесов-холмов понабежит. Или все сразу. А имперские, во-первых, от затрат избавились, за содержание войск больше не платят, а во-вторых, главное, эти войска никому не достанутся, потому как вскоре случится что-то, и полягут все. Вот каково!

Даниэль подумал, что народ мудр и что нечто подобное вполне может быть на самом деле. Но сказать ничего не сказал.

— И что с того? — спросил он, уже отчасти ожидая ответ.

— Волнуются все. Вот уже с месяц, как началось переселение на юго-восток. Из Диких Земель вряд ли кто нагрянет, повымерло за столетия там все, погрызло друг друга. Да и дфарфы в случае чего прикроют, им отряды и пошлют. А вот с севера да с запада, хоть из тех же Грибрха или Варг, жди беды. Люди это усекают, и переселение все сильнее и сильнее. Князья и бароны рвут и мечут, но сделать ничего не могут, кроме как не пускать. Многие не пускают. Но тогда народу ещё страшнее становится, толпа тёмная бурлит, и начинает или беситься все яростнее, или тайком бежать, бросая даже вещи.

— Уже были столкновения между баронскими дружинниками и податными?

— Были, — вздохнул капитан, — малокровные, правда, но тумаков — зашибись. Понятно, людьё отступало. Однако ж некоторые бароны решили на этом заработок предпринять: свободно отпускают всех, кто оставляет надел, дом, скотину да подорожные у мытарей покупает. Вот так.

— Ясно, — сказал Даниэль, задумываясь о чем-то своём. Затем лицо его потемнело. И он спросил: — А как её Высочество?

— Высочество? — Кредер пожал плечами. — Да откуда ж мне знать, как?.. Ну, говорят, день рождения у неё прошёл, в дюжину раз веселее и богаче, чем будет следующий Императорский Приём; всякие послы со всех стран славили её мудрость и красоту. Народ в основном её в наследницы Императору-то и прочит, да только чиновники и многая знать думают совсем не так. Ну да, на Приёме решится.

Даниэль вспомнил все, что знал о грандиознейшем политическом мероприятии Империи, проходящем один лишь раз в кружеве каждых трёх лет, и кивнул, соглашаясь. Собрание будет настолько представительное, что решения будут приниматься сами собой: от имени десятков и сотен тысяч людей теми, кто ими правит, руководит или любим; те, кто голоса не имеет, будут вести к своему всем влиянием, которое могут оказать, и вынесенные в результате решения будут решениями обличённого властью большинства.

— Император что, совсем не действует? — после краткого раздумья спросил он.

— Нет, — покачал головой капитан. — Не иначе, действительно болен.

— Ясно. — Ферэлли кивнул, вздыхая, и постарался отделаться сейчас от задумчивости, пока не остался один, без капитана Кредера, внимательно и незаметно разглядывающего каждый его шаг. — Благодарю вас, капитан.