Гонзаго - Андрей Малыгин

— Жорж Саввич! Вы слабо информированы о стиле нашей работы… и возможностях нашей ассоциации. Но это, конечно же, не ваша вина, — мягко возразил гость. — У нас комплексный подход к решению проблем. Самое сложное во всей этой массе вопросов — это найти приличное помещение, соответствующее масштабам задуманного. Конечно же, концертное помещение вашей организации в неполных восемьсот мест здесь явно маловато. А вот здание, где проходят хоккейные баталии, будет самое то. К тому же по моей информации в следующую субботу, двадцать пятого числа, там как раз ничего не запланировано.

— Вы имеете в виду старый хоккейный корт или «Арену-2000»? — удивленный такой прытью гостя, уточнил Бабий.

— Конечно же, последнее, Жорж Саввич. Девять тысяч мест тоже не ахти какой уж масштаб, но за неимением лучшего придется и на это согласиться. На открытых площадках типа футбольного стадиона по многим причинам проводить нельзя. Нужна приличная акустика.

Директор филармонии, фыркнув, облокотился на стол:

— А вы знаете, в какую кругленькую сумму вам это обойдется? Времени-то осталось совсем ерунда. А вдруг никто на концерт не придет? Ведь на этот день намечена целая масса других самых разных интересных мероприятий.

— Ну, по этому поводу беспокоиться не стоит, — невозмутимо отпарировал гость. — Придут, и не только придут, а еще и в очереди давиться будут, и слезно выпрашивать лишний билетик. А в афишах нужно будет поместить вот это, — и с этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака свернутый вчетверо лист плотной розоватой бумаги и, развернув его, протянул Бабию.

Тот пробежал глазами то, что было написано на листе, и, фыркнув, снова возбужденно заговорил:

— Извините, но это же полный бред. Нет, в таком виде это нельзя поместить на афише. Это же против всяких правил. По этой самой информации все выглядит таким образом, словно завтра Энрико Карузо и Федор Шаляпин… и вся указанная там вместе с ними компания, как ни в чем не бывало, приедут сюда, чтобы дать единственный и, как вы говорите, незабываемый концерт. Да меня же засмеют, да меня просто сочтут за сумасшедшего! Я же человек подчиненный, поэтому вы должны понимать, что вопрос о моей дальнейшей работе решится автоматически сам по себе. И даже совсем не трудно догадаться, в каком лечебном заведении я с вашей легкой руки уже завтра окажусь. Нет, доктор, я категорически этого сделать не могу!

— Жорж Саввич, — с непроницаемым лицом, словно не расслышав всего того, что только что высказал ему директор филармонии, снова спокойно заговорил гость, — вы недавно намекали о гарантиях и залоге. Я ведь правильно все понял, не ошибся? — Он раскрыл свою крупную барсетку и, вынув оттуда, выложил на стол три пачки новеньких американских банкнот номиналом в тысячу долларов, несколько пачек английских фунтов и евро, а также вылил из небольшого, из черного велюра, мешочка большую горку каких-то золотых монет. — Вот эти купюры с изображением Гровера Кливленда, двадцать второго и двадцать четвертого президента США, — ткнул он смуглым пальцем в американскую валюту, — я думаю, вполне достаточный залог и гарантия моих самых серьезных намерений в отношении намечаемого мероприятия. Если же вы пожелаете что-либо другое, то, пожалуйста, — жестом рук указал он на лежащие на столе ценности, — все к вашим услугам… — и тут же твердо добавил: — Я думаю, что не стоит беспокоиться, дорогой Жорж Саввич, ваши услуги будут оплачены столь щедро, что вы, — он понизил голос, — запомните это на всю свою оставшуюся жизнь. Я это гарантирую своей честью. — И он, прикрыв глаза, в доказательство слегка кивнул головой.

Хозяин кабинета отупело уставился на выложенные на стол деньги. Зрачки его глаз значительно расширились, а губы начали нервно подергиваться. Он машинально ослабил узел галстука, налил из графина в стакан воды и, выпив ее залпом, вытер губы тыльной стороной руки. Мысли беспорядочно роились у него в голове.

— Да я… собственно… доктор… ничего не имею против… Я сразу же понял… серьезность ваших намерений… но вы-то поймите и меня… С точки зрения здравого смысла, согласитесь, очень уж необычное предложение… Уберите деньги, доктор. Зачем так спешить… Время для этого пока еще не пришло. Еще рано, ведь все находится лишь на стадии обсуждения… Но я думаю, что… безусловно, смогу выполнить ваше такое необычное, ваше… такое смелое пожелание… Но только скажите, а почему все же так поздно? Именно в 20 часов?

Гость пожал плечами:

— Разве поздно? Но я думаю, что это совсем не так. Я думаю, что как раз вовремя. Вы только посмотрите, Жорж Саввич, даже название заведения «Арена-2000» нам указывает на это самое время. Именно так. Надо поставить точку или дефис в середине числа между нолями, и получится как раз двадцать ноль, ноль…

Директор филармонии на подобное разъяснение только недоуменно поморгал глазами и что-то непонятное пробурчал в ответ…

Через непродолжительное время доктор Гонзаго в сопровождении собаки вышел из филармонии на улицу. В кармане у него лежал свеженький контракт с заковыристой подписью руководителя и синей круглой печатью этой концертной организации на проведение в следующую субботу, двадцать пятого мая, поистине необычного не только для этого города, но, если выразиться точнее, и вообще… просто неслыханного концерта. Он хитро прищурился на проплывающие в небе барашки облаков и пробормотал сквозь зубы:

— Ну что ж, Роберто, будем надеяться, что жадность не заставит себя долго ждать. Она, как сорняк, очень быстро пускает корни. — И они тут же растворились среди пестрой толпы куда-то спешащих прохожих.

Итак, доктор Гонзаго покинул здание филармонии, а в главном кабинете этого концертного заведения после утреннего затишья жизнь начала просто бурлить. Жорж Бабий сделал несколько необходимых и, на удивление, успешных звонков, которые, откровенно говоря, прямо обрадовали и воодушевили его. Все складывалось как нельзя удачно. Так даже редко бывает. От удовольствия и предвкушения в скором будущем особенной удачи он энергично потер руки, подошел к большому старинному зеркалу в черном красивом резном обрамлении — подарку от одного близкого знакомого антиквара за некоторые полезные услуги, и, подмигнув своему довольному отображению, произнес:

— Я же не зря недавно говорил, что мы быстро отыграемся. И, как видишь, не ошибся. Ох, ну и нюх же у тебя, Жорж Саввич, я скажу! Просто отменный! — И он снова игриво подмигнул своему зеркальному двойнику.

Через некоторое время он вызвал в кабинет своего заместителя Аркадия Павловича Флегонтова, пятидесятилетнего полноватого мужчину с грустными большими глазами и тонкой полоской коротких рыжеватых усов, и ввел его в общих чертах в курс намечаемого дела, дав попутно некоторые необходимые указания и рекомендации.

Тот же, погладив свою крупную, коротко стриженную голову с седыми висками, конечно, изрядно удивился срокам и масштабам задуманного проекта, а услышав фамилии участников концерта, и вовсе просто испугался и побледнел с лица, выдавив по привычке свое неизменное в таких ситуациях «Однако!!!». Но, несколько успокоенный пламенными словами шефа насчет новых технологий и ноу-хау таинственной ассоциации, о чем убедительно говорил недавний гость, через какое-то время ушел к себе, а хозяин кабинета снова занял привычное место в любимом кресле и после недолгих размышлений набрал знакомый номер телефона. Буквально через мгновения лицо его ожило: