Человек теней - Джефф Нун

– Извините, сэр. Проблемы в Сумрачном районе, с рельсов сошел поезд. Сегодня по этой линии границу не пересечь.

Он не мог в это поверить.

– Но я должен добраться до Дневного района. Это срочно.

Охранник покачал головой.

– Вам нужно пересесть на другой поезд.

Поднявшись, Найквист подошел к двери вагона, спустился на платформу и сразу же увидел название станции.

Вечерняя звезда. Тринадцатый участок.

Странно, но он откуда-то помнил это название.

Раздался низкий и заунывный свисток. Поезд отъехал от платформы, исчезнув в темноте Ночного района. Наступила тишина. На небе виднелось несколько звезд. Особенно выделялось странное созвездие, известное под названием Рана, висевшее над станцией, словно ожерелье из драгоценных камней в форме кривого шрама. Найквист огляделся. Единственная лампа бросала желтое пятно света на бетонную платформу, и за ним можно было различить одинокую фигуру. Звучала музыка. Найквист двинулся на звук. Это был старик, игравший на скрипке, тот самый слепой музыкант, которого он уже видел дважды. Тот же деревянный ящик, на котором стоял скрипач, та же оловянная чаша с несколькими монетами, лежащими внутри, тот же потрепанный инструмент, та же криво надетая шляпа, тот же черный невидящий взгляд в глазах пожилого человека. Только музыка была другой. Сама мелодия, казалось, осталась практически такой же, но в Дневном районе она исполнялась в дикой, дерганой манере, а теперь звучала медленно и была наполнена потусторонней гармонией. Музыка играла так, словно была соткана из воздуха сумерек, словно каждая нота и мелодичная фраза происходили из тумана. И вдруг Найквист понял, что эта мелодия – не что иное, как «К Элизе». Ноты были хорошо скрыты, но общий мотив нельзя было не узнать.

Музыка сумерек. Урок из теней.

Он чувствовал, что музыка полностью овладевает им, настолько сильно, что едва заметил монету, выпавшую из его руки в миску. Услышав звон, старик кивнул, не прекращая играть.

Найквист направился по платформе к выходу со станции.

Крепускулия[10]

На уровне земли, касаясь ночи то тут, то там клубились серебряные туманы сумерек. Найквист шел, словно сомнамбула, едва различая, что происходит вокруг. Внезапно он увидел вдалеке какого-то человека, медленно движущегося, как и он сам. Человек еле перебирал ногами, слегка склонив голову, а руки безвольно свисали по бокам. Кроме него, на улицах никого не было. Вскоре Найквист вышел к большой открытой площади, окруженной высокими темными зданиями. На столбах в центре площади висели магические предметы. Они были сделаны из человеческих волос, перьев, ржавых механических частей, сломанных ножевых лезвий, гильз, черепов животных и клавиш фортепиано. Найквист решил, что они предназначены для умиротворения духов сумерек. Вокруг единственного, все еще работающего фонаря дрожало облако желтых бабочек. Над этим искусственным свечением холодным, темно-синим, одиноким светом мерцала вечерняя звезда.

Найквист шагал параллельно туманной линии, ориентируясь на маленький мерцающий огонек. Несколько других прохожих тоже двигались на свет. Приблизившись, он увидел, что свет исходил от единственной газовой горелки, прикрепленной к стене здания. Это могла быть небольшая фабрика, церковь или библиотека. Здание было ветхим, полуразрушенным, задняя половина его уже принадлежала туману сумерек. Наружные стены были увешаны старыми, ободранными театральными афишами. Никакого названия над дверью, никакой вывески, ничего, указывающего на то, что может происходить внутри – лишь полуоткрытая дверь, приглашающая войти. Найквист так и поступил.

В фойе, в маленькой стеклянной будке сидела женщина. Он купил у нее билет за несколько остававшихся монет. Казалось, этого было достаточно. Она улыбнулась Найквисту, как будто знала его или понимала, зачем он здесь.

– Добро пожаловать в театр «Силуэт», – вежливо сказала она.

Зрительный зал оказался крошечным помещением с пятью рядами соединенных мест, расположенных перед поднятой сценой. Найквист присоединился к зрителям, уже находящимся здесь, каждый из которых сидел отдельно от других. Освещение было неярким. Звучала мягкая музыка, производимая металлическими ударными инструментами. Вдоль темной сцены было растянуто большое белое полотно.

Он ждал. Никто не произнес ни слова. Через несколько минут освещение погасло, и белая ткань замерцала, становясь полупрозрачной: сквозь нее можно было увидеть облако сумерек, окутывающее спектрально светящимся туманом заднюю часть здания. Сцена начала медленно освещаться, оживляя полотно, и, когда музыка стала громче и драматичнее, на экране появилась большая тень. Был виден лишь смутный контур кукловода, размытая фигура, но Найквист знал наверняка, что это девушка, Элеанор Бэйл. Теперь, танцуя на полотне, тень приобрела человеческий облик. Позже к этому танцу присоединились другие куклы. Время от времени Элеанор выразительно говорила в похрипывающий громкоговоритель, добавляя детали, где это казалось необходимым.

Между тенями, кукловодом и аудиторией простерлась история.

Вначале была только тьма.

Ночное небо управляло тьмой вместе со своими спутниками – луной, планетами и звездами. Одна из них называлась Геспер. Она также была известна как Венера – самая красивая вечерняя звезда. Ночное небо очень ее любило. Луна ревновала к ней, ревновала настолько сильно, что прорезала дыру в ночном небе, и через эту рану в ночь просочился дневной свет.

Так появился солнечный свет.

Элеанор управляла куклами мастерски. Каждый новый персонаж, рожденный из размытого царства, внезапно оживал своей черной жизнью, когда куклы касались белой ткани, своего временного царства в свете.

Теперь вселенная была разделена между днем и ночью. Все было хорошо, пока солнечный свет не устал от ночного неба, ежевечерне посягающего на его царство. Однако дневной свет был хитрым, он знал, что не сможет победить ночное небо грубой силой. Вместо этого он соблазнил его, прикинувшись кометой. Из этого союза получились сумерки. Это потомство дневного света и ночного неба всегда размещалось между двумя родителями, так что ни один из них не мог напрямую воздействовать на другого без содействия ребенка.

Настало некое подобие мира, пока ребенок из сумерек не возжелал своего собственного королевства и не похитил кое-что у дня и у ночи. Он украл луну, вечернюю звезду и дюжину солнечных лучей; он украл блеск света у дня и несколько пятен темноты у ночи. Из этого ребенок сделал туман, которым защищал свой мир. На некогда бесплодной почве росли цветы, опыляемые семьей гигантских бабочек. И вот на этой туманной земле был построен город Крепускулия, волшебное место, которое держало будущее в своих стенах серого пара. И люди сумерек радовались и молились своим богам, говоря: «В сумерках я бродил, в бледный туман я упал и нашел себя, и потерял».

Услышав об этом великом городе в сумерках, как ночь, так и день ощутили приступ зависти. Разыгралась великая война, в ходе которой темнота и свет объединили силы, чтобы получить контроль над Крепускулией. Началась битва, которая ведется до сих пор. Когда в небе парит вечерняя звезда, люди сумерек устраивают празднество не в честь победы или поражения, а почитают исполненную мудрости легенду об их непрерывной борьбе. Они молятся Луне и приносят ей жертвы – богине, которая плывет через облако тумана, освещая мир сумерек. Ее мягкий желтый свет словно утоляет боль города. Борьба продолжается.