Закон мести - Валерий Горшков

И это была вся информация, которой располагал Игорь. Напоследок он напомнил, что после выхода статьи сразу десятка два человек обратились к нему с просьбой устроить встречу с Вороном, и он аккуратно передал их слова «по цепочке». Но, насколько знал Родников, ни одна из этих встреч так и не состоялась. Сыщик словно растворился. И на предложение не отреагировал. Однако за последний год в Санкт-Петербурге и области почти вдвое возросло число погибших при невыясненных обстоятельствах криминальных авторитетов – об этом факте свидетельствовала бесстрастная статистика совершенных преступлений. Причем большинство смертей имело вид банального самоубийства, что вызывало у следователей понятное недоумение. Но, ввиду отсутствия улик, дающих повод сомневаться в имевшем место суициде, дела так и зависали на нулевой отметке. Хотя в нескольких из подобных случаев в карманах потерпевших находили клочок бумаги с надписью «Ворон».

– Может, это всего лишь совпадение, – задумчиво произнес журналист, – а может, и нет…

– И все-таки попробуйте передать мою просьбу о встрече, – завершая телефонный разговор, сказал Максим. – А что, если мне повезет больше, чем остальным?..

Массивные дубовые резные двери одного из самых респектабельных питерских банков открылись, и на улицу вышла группа элегантно одетых мужчин. Двое из них, быстро пройдя вперед и спустившись на несколько ступенек вниз, остановились, сверля острыми взглядами улицу и прохожих. Крупное телосложение и сосредоточенное выражение туповатых лиц выдавали в них телохранителей. Они явно прикрывали проход от дверей банка до черного «Мерседеса», стоявшего у тротуара.

Трое других, мирно беседуя, неторопливо направлялись к автомобилю. В центре шел, что-то объясняя своим спутникам, невысокий худощавый мужчина лет сорока пяти, с маленькими бегающими глазками и узким, похожим на щель ртом. По тому, как обращались с ним собеседники – внимательно слушая его, кивая на каждую фразу и не сводя с него подобострастных взглядов, – можно было понять, что он здесь главный.

Когда мужчины уже подошли к машине и один из телохранителей почтительно открыл перед ними заднюю дверь, из здания банка неожиданно выбежал клерк – пухлый, в очках, в сером, немного мятом костюме с темным галстуком – и что-то крикнул худощавому. Тот остановился, отдал какое-то приказание своему спутнику, который тут же направился к клерку. Худощавый же взялся за дверцу машины.

Никто не заметил, как мужчина вдруг резко дернулся. И только когда, захрипев, он стал валиться набок, к нему бросился телохранитель, с ужасом глядя, как быстро расплывается на груди его шефа ярко-красное пятно.

Пронзительно закричала, увидев кровь, какая-то проходящая мимо женщина, бросились врассыпную прохожие. Забился за выступ широкого портала здания один из спутников убитого, другой смешался с толпой. И пока растерявшиеся телохранители лихорадочно вертелись на месте, выставив впереди себя стволы и пытаясь определить, откуда был совершен беззвучный выстрел, к месту происшествия на удивление быстро подкатила милицейская патрульная машина, и еще через минут пять – милицейский фургон, из которого высыпали человек десять вооруженных и одетых в черную униформу бойцов ОМОНа.

Командир отряда ОМОНа, подойдя к убитому, наклонился и перевернул тело.

– Ого! – присвистнул он. – Ты посмотри, Петро, кто у нас тут лежит…

Один из омоновцев подошел ближе и заглянул в лицо убитого.

– Ну и чего? – ворчливо сказал он. – Мертвец и мертвец, товарищ капитан. Ничего особенного.

– Дурак ты! – весело выругался капитан. – Это же Залман!

– За-алман?.. – удивленно протянул омоновец. – Не может быть!.. Здесь, в Питере?..

– Ага! – Командир, казалось, веселел с каждой минутой. – Мы, дураки, его по всей стране разыскиваем, а он тут, у нас под самым носом… – Он поднял голову и посмотрел на двери банка: – По банкам, значит, разгуливает…

– Разгуливал, – поправил второй омоновец командира. – Больше не будет. – Он внимательно осмотрел залитую кровью грудь убитого. – Свои, видать, и подстрелили. Сразу – наповал.

– Ну, свои не свои, – выпрямляясь, констатировал командир, – а тому, кто его шлепнул, памятник поставить следует. И большое наше милицейское спасибо сказать. Такой другой сволочи и садюги, как Залман, я в жизни своей не видал…

Рассыпавшиеся по округе бойцы-оперативники, прочесывая соседние кварталы, не обратили никакого внимания на вышедшего из подъезда одного из домов, стоящих на противоположной от банка улице, скромно одетого, в очках и с встрепанной седой шевелюрой мужчину средних лет, с авоськой, в которой погромыхивали пустые бутылки. То и дело поправляя очки и внимательно глядя себе под ноги, мужчина направился к небольшой очереди пенсионеров, сдающих «стеклянную валюту» в пункт приема, находящийся неподалеку от места происшествия.

Когда его очередь подошла, он поставил в широкое окошко с десяток бутылок из-под пива и водки и, получив грошики, пошел своей дорогой, бормоча что-то под нос и в очередной раз пересчитывая деньги. Подойдя к табачному киоску, он купил пачку дешевых российских сигарет без фильтра, жадно прикурил и завернул за угол.

Неторопливо пройдя пару кварталов, седой мужчина свернул в арку одного из проходных дворов и исчез там, будто растворился.

Когда через две минуты, в нескольких кварталах от злополучного банка, на тихой питерской улочке в новенький серый «Жигуль» садился подтянутый моложавый мужчина, в нем никто не узнал бы того самого бомжа, который только что сдавал стеклотару.

И хотя хвоста за ним не наблюдалось, Ворон все же немного попетлял на машине по городу, чтобы подстраховаться. Убедившись окончательно, что все чисто, он взял курс на запад и закурил.

Итак, его список сегодня пополнился еще одним подонком. Еще одним садистом и убийцей на земле стало меньше.

Ворон прекрасно отдавал себе отчет, сколько жизней и загубленных судеб он сегодня спас, совершив это убийство. Сделанное не приносило ему успокоение, скорее – придавало силы. Он уже не мстил, он как солдат выполнял свою тяжелую работу. Работу по очистке родного города от всякой мрази, от нелюдей, которых столько развелось за последние годы.

«Правильно ли я делаю?» – снова и снова спрашивал он себя, идя на очередное дело. И – перебрав все те зверства, которые совершил тот или иной бандюга, садист, убийца, – выносил свой, суровый беспристрастный приговор: смертная казнь.

Иногда Ворон выполнял чужие заказы. Но лишь тогда, когда речь шла о спасении невинных человеческих жизней. Особенно – женщин и детей. Иногда, получив заказ и тщательно проверив «объект», он отказывался, приходя к выводу, что заказчик ничем не лучше того, кого он обвиняет в своих несчастьях. Один такой «заказчик», не подозревая о том, что Ворон давно, еще со времен своей службы в СОБРе, гоняется за ним, сам оказался в роли жертвы.

Это было нелегко – самому выносить приговор. Ворон отлично понимал, какую ответственность взваливает на себя. Он ведь не господь бог. И не Высший суд. Он прекрасно знал, что не имеет права на ошибку. А она всегда возможна… Именно это и не давало Ворону покоя.