Запределье. Второй шанс - Андрей Ерпылев

И ужас материализовался.

Прямо на Нагаева из редкого кустарника, где и котенку-то не спрятаться, прямо из ничего, неслышно ставя в опавшую листву огромные лапы, выплыл облаком тумана крупный буро-рыжий зверь. Прозрачно-голубые, почти бесцветные глаза неотрывно смотрели прямо в лицо пятившемуся все быстрее человеку.

Совсем человеческие, осмысленные глаза. Не угрожающие или яростные, а скорее, печальные, укоризненные. Такие, словно хищник знал чтото такое, дающее ему право пожалеть человека.

«Очередью в морду, потом отскочить в сторону и – в бок… – мелькнуло в мозгу профессионального убийцы, назубок помнившего все инструкции, касающиеся технологии убиения любого живого существа на Земле, но палец на спуске не напрягся, наоборот, распрямился. – Почему у него такие глаза?..»

Зверь надвигался неотвратимо, как рок, а человек отступал, пока не уткнулся спиной в древесный ствол.

– Серебров, ты? – пролепетал он стынущим от ужаса языком…

С утра «военно-транспортный аэродром Кирсаново», как он назывался в официальных документах, пребывал в лихорадочном возбуждении. Хотя до давшей ему имя деревни Кирсаново было «сто верст киселя хлебать», по выражению старожилов здешних мест, техников-смотрителей, заставших здесь еще «андроповские» времена и одноименную водку по четыре семьдесят, «неуставное» название приклеилось к в/ч №… ну и так далее, намертво. Собственно говоря, лихорадка на аэродроме не прекращалась уже неделю. С тех самых пор, как стало известно, что нехитрое хозяйство из двух бетонированных в незапамятные времена взлетно-посадочных полос, трех десятков ангаров и небольшого военного городка, на три четверти пребывавшего в запустении, избрано для приема высоких гостей. Куда уж выше – авангарда военной миссии Соединенных Штатов Америки! По двустороннему договору, подписанному в Вашингтоне, стотысячный американский контингент, при всей причитающейся ему военной технике, должен был совместно с российскими вооруженными силами охранять ворота «на тот свет» от всяких посторонних. Кого именно имели в виду президенты Вельд и Сергеев, подписывая договор, знал весь мир, кроме еще одной великой державы с полуторамиллиардным населением, предпочитающей об этом «не догадываться». Заодно предполагалось, что морская пехота США должна представлять заокеанскую великую державу «по ту сторону», плечом к плечу с нашими солдатиками.

Дело оставалось за малым – перетащить такую ораву вояк на другую сторону «шарика», да еще в те места, которые ни один из самых отмороженных стратегов «потенциального противника» никогда подходящими для развертывания наземных сил не считал. Тем более на тысячи километров отстоящие от любых более-менее обустроенных американских военных баз, а также морей-океанов, по которым бравые янки так любят подбираться к своей цели.

Любезно предложенный президентом России железнодорожный транспорт, всегда выручавший нашу страну в подобных ситуациях, «гости» отвергли сразу и с негодованием, поскольку их разведке давно и во всех деталях был известен сомнительный «комфорт» данного способа передвижения. Особенно с учетом российской специфики. Скрепя сердце, решились доверить «путям железным» лишь часть тяжелой техники, остальное же – только воздуху…

И вот сегодня на затерянную в тайге кирсановскую полосу, сквозь растрескавшийся бетон которой бурно пробивался бурьян, должен был приземлиться первый пузатый DC-30 с авангардом «пришельцев», появление которых предвкушали почище, чем визит каких-нибудь «зеленых человечков» на НЛО. И то, к слову сказать: «летающие тарелки» над аэродромом появлялись часто, особенно в день получки или после присвоения кому-нибудь из офицеров очередного звания, а вот живых американцев никто из обитателей Кирсанова не встречал еще никогда, даже после грандиозных банкетов в честь «красных» дат календаря.

Старшие офицеры уже предвкушали водопад президентских милостей, готовый пролиться на их головы и плечи в виде вполне материальных и чисто символических («звездочки» на погоны) благ. К чести командования заштатной «точки», которой выпал баснословный выигрыш, эту неделю сложа руки в Кирсанове не сидели.

Нет, снег там никто не белил по причине практического его отсутствия, да и опавшие листья обратно на ветки не наклеивал, попутно выкрасив в летний зеленый цвет. Но такого «марафета» на эту часть, не слишком избалованную высокими визитами, за ее славную семидесятипятилетнюю историю еще никто не наводил. А так как обычную для подобных «авралов» рабочую силу – солдат-срочников – можно было по пальцам сосчитать, то трудились все: включая самого командира части подполковника Шарапова, его супругу Надежду Михайловну и даже «боевую подругу» прапорщика Сонечку Табакову по совместительству – телефонистку части. Бравый подполковник, к примеру, проявил недюжинное мастерство в области плотницкого искусства, а из начальника финчасти майора Протасова вышел бы неплохой маляр… Жаль только, что таланты эти столько лет зарывались в землю…

И вот теперь все это славно потрудившееся население, ожидая вожделенного самолета вчерашнего противника, высыпало на бетон, приодетое как на праздник, а слабый пол к тому же – в полной боевой раскраске. Не был забыт даже русский каравай, над которым колдовал всю ночь старшина-контрактник Расстегаев, штатный повар-хлебопек части, а в качестве солонки подполковник Сапогов пожертвовал из личного серванта двухсотграммовый хрустальный стаканчик, почему-то смахивающий на азиатскую пиалу. Вручать традиционный дар отрядили все ту же Сонечку.

Замечу, что она весьма пикантно смотрелась в радикально укороченном сарафане, искусно переделанном из реквизированного из гардероба Надежды Михайловны турецкого платья «от Кардена» и картонном кокошнике, расписанном под хохлому местным Рафаэлем первого года службы, бойко малевавшим в дембельских альбомах пылающие истребители и роскошных блондинок «а ля ню». Пшеничная коса до пояса зато была совершенно натуральной, хотя и обесцвеченной из совсем другой масти.

Подполковник с букетом купленных в Кедровогорске роз, теряющийся на фоне своей монументальной подруги жизни, едва помещающейся в тесноватом брючном костюме двадцатилетней давности (купленном в польском Щецине на «чеки» и вынутом из нафталина ради такого случая), нервничал, ежеминутно глядя на часы. Шарапову и невдомек было, что со стороны он напоминает влюбленного, мающегося под фонарем в ожидании ветреной пассии или свежеиспеченного отца перед роддомом. Но даже если кто-нибудь и поставил бы его в известность – он бы на такие мелочи совсем не обратил внимания.

Не переставая сверяться со своими «командирскими» Чистопольского завода, командир не забывал то и дело бросать ревнивые взгляды на стоящую по стойке смирно Сонечку с караваем наизготовку. Нет, не заморских гостей он опасался: с тылу к прекрасной телефонистке бочком-бочком придвигался местный Дон-Жуан де Кирсанова, старший лейтенант Ляпишевский, успевший за неполные два года службы на аэродроме снабдить развесистыми украшениями почти всех без исключения семейных офицеров и прапорщиков части. Переживавший свою «лебединую любовь» пятидесятидвухлетний подполковник в случае чего готов был разделаться с молодым соперником любыми доступными способами, включая дуэль на табельных ПМ…