Великая Армия, поверженная изменой и предательством. К итогам участия России в 1-ой мировой войне - Виктор Устинов

Это был неприемлемый тон угроз, и его расценили в Лондоне и Париже как маневр, не достойный обсуждения.

Военное затишье, возникшее в конце 1916 года на фронтах, крайне обострило политическую обстановку внутри России. Страна в этот период времени переживала тяжелый экономический и политический кризис.

Парадоксально, но Россия терпела поражение не на внешнем, а на внутреннем фронте. Ее сотрясало внутреннее неустройство и противоречивость политики царского двора и правительства в защите коренных интересов страны. В верхних эшелонах власти не было единства, и с самого начала войны оно было раздираемо двумя противоречивыми чувствами: преданностью царскому престолу одних и изменой других, переметнувшихся на службу своей исторической родине — Германии. Война разделила их на два враждебных и непримиримых лагеря, где никогда не прекращалась жестокая борьба за лидерство, за влияние на императора Николая II, от которого зависело принятие судьбоносных решений для России. Сторонников решительной победы над Германией в России было большинство, и они имели самую широкую поддержку в русском обществе. Их лидеры Сазонов, Родзянко, князь Львов, Милюков и Шульгин могли влиять на общественное мнение внутри страны, но они не могли изменить политику царского двора и правительства без поддержки императора, никогда не имевшего своей твердой позиции ни по одной важной национальной проблеме и все время фланировавшего между двумя этими группами.

Это тем более трудно было сделать в стране, где существовало самодержавие и где все рычаги власти принадлежали одному человеку — императору Николаю II, назначавшему правительство и большинство членов Государственного совета и всех высших должностных лиц империи. Молодая парламентская власть в России обретала постепенно свою силу и признание в широких общественных кругах, но ей не доставало поддержки верховной власти и размаха политических инициатив, подавляемых на корню сторонниками самодержавия. Придворная клика, сплотившись на измене национальным интересам России, подчинила своей воле царя и царицу и демонстрировала единство программы и целей, направленных на подрыв экономического и военного могущества России. Нет крепче пут, нежели путы измены, и повязанные этим преступным промыслом люди уже не принадлежат себе, и они, как безжалостные и дикие звери, ворошат себе на погибель свой кров и свою обитель, отнимая у своих детей, внуков и правнуков право достойно жить на той земле, что была их общей родиной.

Царское окружение, во главе которого бессменно стояли граф Фредерикс и граф Бенкендорф, сплотило вокруг императора тесное кольцо своих единомышленников, ставивших интересы Германии выше интересов приютившей и возвысившей их России. В этот порочный круг царского окружения нельзя было протиснуться людям, влюбленным в свою страну, гордившимся Россией и готовым идти на любые жертвы ради ее спасения и счастливого будущего. Эти сановники плотным кольцом заслоняли царя и царицу от народа и «ревниво оберегали свои привилегии царедворцев»,[388] никого к ним не подпуская. Они не вредили России открыто, и все их видимые для общества и народа поступки и публичные выступления носили заботливый государственный характер, за которыми никогда не следовало полезных для страны дел, а всем полезным начинаниям ставились непреодолимые преграды и препятствия. Фредерикс и Бенкендорф использовали для своих преступных целей множество людей, допущенных с их разрешения к венценосной семье, и совместным искусством овладевавших волей и желанием царствующих особ. К их числу принадлежал князь Мещерский, идолопоклонник германского величия, неустанно проповедовавший в своей газете «Гражданин» идею нерушимого союза с немцами даже тогда, когда разразилась война. Вокруг Мещерского образовалась влиятельная группа людей, считавших, что Россия не по своей воле была втянута в войну с Германией и что коренные интересы русского государства лежат не в сфере ненадежного и неверного союзника, каким всегда и для всех являлись англичане, а во взаимовыгодном сотрудничестве с Германией, доказанном временем и историей.

«Россия таскает каштаны из огня для англичан! Она совершает ошибку в своей истории!», — так утверждал князь Мещерский, и так полагали многие высшие чиновники, окружавшие императрицу и составлявшие элиту русского общества. Цензура пропускала такой образ мысли и одновременно пресекала всякую критику Германии, в том числе и о ходе войны с ней. Все эти люди не хотели победы в разразившейся войне ни России над Германией, ни Германии над Россией, и были убеждены в том, что у них достаточно сил и влияния, чтобы остановить войну между русскими и немцами и подписать сепаратный мир. Правительство из фондов МВД оказывало денежную помощь редакциям газет и журналов, «отвечающим видам правительства». В 1914 году им было выдано 948 тыс. рублей, в 1915 г. — 1 млн. 68 тыс. рублей, в 1916 г. — 1 млн. 620 тыс. рублей[389].

Другим не менее важным лицом в политической жизни царского двора был князь Андронников, снискавший себе дурную славу в петербургских салонах, и кого русская контрразведка подозревала в шпионаже на пользу Германии. По материнской линии он происходил из древнего рода балтийских баронов Унгерн-Штейнбергов, по отцовской — внук известного русского генерала, князя, отличившегося в боях с горцами Дагестана и турками во время Крымской войны. Он долгие годы проживал в Германии, учился там и был вхож в высшие аристократические круги. Его знал кайзер Вильгельм II, который подарил ему свой портрет с дарственной надписью. Имея такое поручительство, он оказался близок и к Николаю II и участвовал во всех интригах против императора и его семьи[390]. Он оказался первым, кто разыскал Распутина и представил его знатным особам, приговаривая: «…это лучший сын народа. Богоизлюбленный сын…»[391]. Князь хорошо знал весь большой свет и вел на всех именитых сановников досье, так что многие побаивались его, но были такие, кто пользовался его услугами для очернения соперников по ремеслу. Способность князя Андронникова втираться в доверие к власть имущим была поразительной. Весьма немногим из тех, кто был намечен князем для привлечения в свои сети, удалось избегнуть чести пожимать его нечистую руку. А были и такие, кто в нем души не чаял.

В обществе, где не избавляются от грязных людей, все оказываются в грязи; тогда совесть и честь уступают дорогу порокам и безнравственности, и наглые и бессовестные люди используют эти качества как козырные карты в игре. Так и этот князь, причислявший себя к «адъютантам Господа Бога», жил в мире интриг и сплетен, распространяя их в светских салонах, и при этом он сам не стеснялся предаваться порокам, осуждаемым людьми. Свою спальню он разделил на две равные половины: в первой была молельня, во второй он предавался утехам с молодыми людьми — офицерами и штатскими; был в большой дружбе с премьером Горемыкиным[392]. Выдвижение многих высших сановников, становившихся важными персонами при дворе и в правительстве, проталкивал князь Андронников в своих личных интересах, совпадавших с интересами германских правящих кругов. С его помощью и поручительством министрами внутренних дел были назначены Н. Маклаков и А. Хвостов, военными министрами — Д. Шуваев и М. Беляев, а в различные ведомства на самые ответственные посты были пристроены Белецкий, Манасевич-Мануйлов и добрая сотня других людей, с кого этот «побирушка», как его называла Вырубова, брал большие деньги за назначение. Глядя на этого проходимца, все царские сановники, а вслед за ними правительственные и губернские чиновники, за всякое повышение по службе стали взимать с подчиненных плату, и власть постепенно стала покупной, как товар, доступный только для богатых людей и воров в законе. Заплатив за предоставленную должность, чиновник утрачивал всякий интерес к ней, и его не беспокоили мысли о ее совершенстве и пользе для народа, он думал только о том, как больше украсть у народа и у той власти, которая купила его за деньги. Для способных и талантливых людей дорога во власть оказалась закрытой, и от этого она утратила главное — доверие населения, без чего она оказалась в изоляции среди своего народа. Князя Андронникова, как и всех его друзей и товарищей, которых он продвигал по службе, русская контрразведка подозревала в шпионаже, но чтобы арестовать их — нужно было разрешение императора и императрицы, которое нельзя было испросить, не подвергнув себя опасности удаления из органов разведки[393].