Раб из нашего времени. Книга 11. Блуждающий по вселенным - Юрий Иванович

Переводить он мне ничего не стал, но я, как та наша люлька на монорельсе, уже стал улавливать чужой язык на эмоциональном фоне. И о многом догадался:

– Ты что, говорил о женщинах? И кто такая Нюша? – Ведь истинно русское имя!

– Не, она не по тем делам! – успокоил меня напарник, рискуя подавиться кусищем истекающего соком мяса. И ошарашил: – Мы у нее квартирку с другой стороны дома сняли, дабы переночевать было где.

– А-а-а…

– И бабы нас там уже через часик ждать будут. Я нам по две заказал, одна никак не выдержит.

– Да нет, благодарю, дядюшка! – жестко обозначил я свою позицию. – Ты уж как-нибудь сам их ублажай. Я и так усну.

Тот на минуту отвлекся от стола и посмотрел на меня с искренней жалостью:

– Эх, Бармалей, Бармалей! А еще и Дубровский! – После чего магистр совсем пал в моих глазах, опустившись до глупых пророчеств: – Вот придет к тебе нужда, вспомнишь родного дядю. На коленях будешь под дверью стоять, лбом биться и слезно каяться, а я еще и подумаю: поделиться с тобой излишними запасами или нет. Ну а пока… Приятного аппетита! – И вновь деловито предался обжорству.

Нет, я не ханжа какой-нибудь. Да и человек теперь холостой. Получил развод от Машки (слово императрицы больше весит, чем какие-то там бумажки из загса), все чин по чину. Но так меня бесит, когда меня ставят перед фактом и заявляют: «А куда ты денешься!» Вот не люблю я этого, страшно не люблю. И во мне вскипает, начинает бурлить раскаленной лавой дикий дух противоречия. Он орет и корчит рожи, обзывается, говорит ругательные слова нашим оппонентам. Ну и меня, конечно, дух взбадривает, растит мою силу воли, укрепляет уверенность в себе, лелеет чувство гордости и собственного достоинства и т. д. и т. п.

Короче, мой дух противоречия – он такой. Я с ним хорошо знаком.

Да и в тот момент нашего разговора я был уверен в себе на все сто:

«Продержусь, чего бы это мне ни стоило! Иль я, презренный, своим разумом не проконтролирую собственное тело? Тьфу! Раз плюнуть! И симбионты помогут. Они мне уже помогли: не выгляжу свиньей, до корыта дорвавшейся!.. Мм!.. А гусь и в самом деле превосходный! Надо еще одного заказать».

На ужин у нас ушло три с половиной часа и уж не знаю, сколько денег. Мой «дядюшка» сам расплачивался. У того же дружка-метрдотеля взял ключи от квартиры (где кровати стоят), и мы отправились на ночлег.

Но уже тогда мне поплохело. Не в том смысле, что стало тошнить, а гораздо хуже. Я вдруг с ужасом понял (или вспомнил?), что Машку-то я потерял! Возможно, что и навсегда потерял. И такое может быть, что сам навсегда в этом мире застряну. Сам! Без любимой, без желанной, без единственной!

И теперь совсем один лягу в холодную чужую постель… И умру от тоски!

Ну улице, правда, пришлось отвлечься и немножко поработать своими магическими умениями. Кабан чуть не задавил меня, напирая всем телом:

– Снимай с меня эту обманку! Хочу выглядеть нормальным мужчиной, а не старым перделем! Самим собой. Давай, давай!

Освободил его от чужой иллюзии. Да и сам свой нормальный вид приобрел. Правда, сразу в глаза бросилась наша совсем несвежая одежда, пыльная и даже порванная местами. Но сюртуки мы сняли, а все остальное я почистил двумя порциями «пошки».

На пороге дома нас встречала довольно симпатичная женщина лет двадцати пяти. И отнеслась она к нам вначале несколько с подозрением:

– А мне вас описали несколько иначе…

– Да мы это, мы! – Магистр потряс ключами перед отшатнувшимся личиком и оскалился, как очень, ну очень озабоченный мужлан: – Нюшенька? Хм! А ты дивно хороша! Приглашаю тебя на бокал вина!

И совсем уж вульгарно, проходя мимо, ущипнул хозяйку квартиры за упругое, соблазнительное, манящее бедро. Вдова взвизгнула и чуть не упала с крыльца. Тогда как я, словно истинный джентльмен, ловко ее подхватил, поставил на место и… ущипнул за второе бедро.

За что получил вполне справедливую пощечину и соответствующую характеристику:

– Хам! Мерзкий, свиноподобный хам! Оба хамы!

Мой «дядя» уже с хохотом поднимался по лестнице и восклицал:

– Приходи, красотка, не пожалеешь!

И опять мне перевод не понадобился. Наверное, поэтому я замер на несколько мгновений внизу, смутился и даже попытался извиниться:

– Простите… Устал… Праздник, победа…

Дамочка уже и второй раз примерилась дать мне пощечину, но сдержалась. Только гневно фыркнула и ушла. На меня опять навалилась такая тоска предстоящего одиночества, что я чуть не завыл. Но тут до меня донеслись голоса сверху, из квартиры и женский смех. Ух, как я быстро взлетел по лестнице наверх. Но успел лишь к последнему моменту Марлезонского балета: Кабан хлопает последнюю девушку по попке. Тем самым заталкивая ее в уже выбранную комнату и утверждая:

– Все, все вы – для меня! И не волнуйтесь, справлюсь! – после чего нагло, с вызовом закрывает дверь своей комнаты у меня перед носом и запирает изнутри на засов.

И вот кто он после этого? Я ведь только посмотреть на девушек хотел, поздороваться. Вежливость надо соблюдать или нет? А потом уже идти к себе спать. Но раздражение все-таки выплеснул, крикнув в дверную щель:

– Спокойной ночи! И не смейте там шуметь!

Веселый хохот был мне ответом.

И если бы только один раз хохотнули и уснули! Комнаты расходились в стороны из гостиной, по идее ко мне шум доноситься не должен. Но, пока принимал ванну (думал горячей водой отпарить раздражение), уже слышал какие-то визги, смех и восторженные вопли. А когда улегся на кровать (большую, просторную!), в полной тишине стали отчетливо доноситься стоны и прочие вульгарности бурного соития.

А меня уже и так колотило от распирающей злобы и какого-то странного, полного зависти желания. И опять взбунтовался во мне дух противоречия: «Чего это я тут страдаю в одиночестве, а они там хохочут надо мной? Издеваться надумали? Нет, так не пойдет! Подобное терпеть – себя не уважать! Надо пойти и как следует с ними поругаться!»

Как был голым, так и пошел. Когда я становлюсь настолько решительным, мне не до приличий. Тем более мне хотелось только постучать ногою в дверь и потребовать прекратить безобразия. Правда, сознание как-то странно заволокло какой-то вуалью не то сна, не то последствиями изрядно принятого на грудь алкоголя. Вроде все понимал, отлично соображал, но все виделось словно со стороны или сквозь толстый слой ваты.

Вот я выхожу в гостиную, прохожу деловито ко второй спальне и начинаю грубо колотить в дверь ногой. Понятно, что и молчать я не собирался:

– Эй, старый развратник! Прекращай вакханалию, ты тут не один!

– А-а! Ведь я предрекал, что будешь головой в дверь стучаться, проситься и каяться! – орал в ответ явно довольный Кабан. – Пришел требовать свою долю удовольствий?

– Никто тут не кается! – вопил я, уязвленный до глубины души. – Просто это настоящее свинство! Так поступать некрасиво и… нечестно! Порядочные люди так не шумят!