Савва Морозов - Анна Федорец

Если верить свидетельству внука С. Т. Морозова, который узнал о ссоре двух могущественных людей от своей бабушки, настоящие последствия скандала оказались заметны далеко не сразу. На следующее утро между супругами состоялся довольно безобидный диалог. Зинаида Григорьевна, листая свежие газеты, говорила, что надо бы послать их родственникам — чтобы те знали, как мануфактур-советник С. Т. Морозов лично встречал государя. Муж с усмешкой ответил, что он и так чувствовал себя актером — для полноты картины не хватало только домотканого армяка и густой бороды. «Тихо, без объяснений провели супруги поздний вечер».[291]

Однако время и неуступчивый характер как Витге, так и Морозова сделали свое дело. Возможно, сыграли роль также сплетни, которые пошли по всему Нижнему — «и среди купечества, и среди сановников царской свиты». Так или иначе, но Витте оказался злопамятен. По словам виновницы инцидента, 3. Г. Морозовой, «в обращении к людям Витте мог быть очень приятен и вместе с тем [если] кого он не любил, был очень противен».[292] Схожую мысль высказал Амфитеатров: «С. Ю. Витте был умный и сильный человек. С. Т. Морозов, всемогущий председатель ярмарочного комитета… был не менее умница, не менее сила. И вот два умника, две силы должны были столкнуться в неприятнейшее объяснение, которое, по редкости двух равно самолюбивых, неуступчивых характеров, перешло в злопамятную ссору, чреватую «государственными последствиями». Месть Витге была для Морозова исключительно болезненной: «Витте провалил морозовский проект (ходатайство ярмарочного комитета) о долгосрочных кредитах от казны (для промышленников и торговцев. — А. Ф.), хотя ранее сам их одобрял и поддерживал».[293]

Это был удар под дых. Тот самый ураганный ветер, силу которого Морозов не выдержал. Савву Тимофеевича погубил тот же проект, который несколькими месяцами ранее вознес его на вершину славы. Конечно, можно было пойти на компромисс, замириться с Витте, но Морозов не сумел совладать со своей гордыней. Другой человек на его месте мог бы проявить волю, пойти напролом и преодолеть жизненные обстоятельства. Но, как уже говорилось, воля С. Т. Морозова не являлась непреклонной: столкнувшись с железной волей Витте, она сильно покорежилась. На пути Морозова встретилось препятствие, которое показалось ему непреодолимым; он предпочел свернуть со своего пути и пойти в обход.

А. В. Амфитеатров писал: «С. Т. Морозов, после этого искусственного фиаско, почел себя компрометированным в глазах всероссийского именитого купечества, как председатель, не оправдавший его ожиданий, и не нашел возможным оставаться на выборном посту «излюбленного человека». Произнеся речь, которую ославили революционною, хотя в политической части ее можно было лишь с натяжкою и чтением в сердцах понять даже как только либеральную музыку, сделал глумливый тон, направленный лично против Витте. И ушел в частную жизнь».[294]

Момент, когда Витте отомстил Морозову, трудно с точностью датировать. Он произошел во второй половине 1896-го либо в начале 1897 года (во время проводившейся Витте денежной реформы). Савве Тимофеевичу было всего-то 34 или 35 лет, он находился на самом пике своей жизненной силы. Именно с данного момента — вне всякой связи с театром — жизнь Саввы Морозова и его мировоззрение круто переменились. Да, образование и безверие еще раньше сделали Морозова другим человеком, нежели его предки, менее цельным, с какой-то трагически надорванной струной в душе. Тем не менее на протяжении долгих лет он исправно шел по торной дороге, неся на своем хребте тот же крест, который несли его отец и дед; он был плоть от плоти своей родной среды — купечества. Его связь с почвой хотя и была ослаблена, но всё же питала его живительными соками. И вдруг связь эта шумно лопнула, торная дорога была оставлена, а тянущий к земле крест отброшен. Отчасти случившееся произошло по вине самого Морозова, отчасти — из-за внешних обстоятельств, бороться с которыми он не нашел в себе сил. Так или иначе, но, пережив расцвет, Морозов стал другим человеком. Менее цельным и — гораздо более одиноким.

В жизни многих людей случается так называемый «кризис среднего возраста». Мечты не сбылись, жизнь не приносит прежнего удовлетворения, возможностей всё еще много, но времени для приложения сил осталось гораздо меньше. Кто-то переживает свой кризис более или менее спокойно, а кто-то вспыхивает, подобно сверхновой звезде, горит и… сгорает. Или, во всяком случае, в горниле беспощадного пламени рождается совсем другой характер, совсем другая личность. Именно так произошло и с Морозовым в последние годы XIX столетия.

Еще в середине 1890-х Савва Тимофеевич оставлял впечатление полного благополучия. Современники о нем в ту пору писали: «Умный, просвещенный, хотя часто прикидывающийся простаком, но энергичный и предприимчивый, а главное — несметно богатый человек»[295] — настоящее дитя своей эпохи! Но самое важное, что в это время Савва Тимофеевич был личностью цельной, хотя и постоянно подвергал себя проверке на прочность. Чем больше талантов, чем больше душевных красок Морозов задействовал, тем сильнее бушевали его внутренние страсти. Мощное честолюбие звало везде состояться и повсеместно быть первым.

Как христианин, как человек, воспитанный в старообрядческой среде, Морозов должен был заглушать в себе голос страстей. Тому же учила его жизнь и в среде купеческой: хорошему предпринимателю необходимо сохранять трезвый, холодный ум и подавлять страстные увлечения, не давать им разгула. До поры до времени оба сдерживающих механизма в душе Саввы Тимофеевича — христианский и предпринимательский — работали исправно. Но к излому столетий оба они дали сбой. Это был период, когда страсти вырвались наружу из недр купеческой души, расколов ее на неравные части. Части эти еще можно было срастить, еще можно было залечить ту страшную трещину в душе Морозова, которая чем дальше, тем больше давала о себе знать. Но Савва Тимофеевич лечением не затруднялся. В его жизни появлялись новые увлечения, а с ними всё новые и новые страсти. С. Т. Морозов, что называется, пустился во все тяжкие. Не все его страсти были разрушительны по сути своей, некоторые были направлены на созидание. Однако, наряду с творческой, в нем всё чаще стала проявляться разрушительная ипостась. В конечном итоге это и привело его к трагедии. Савва Тимофеевич пошел не по своему пути, поддался зову страстей и — не выдержал.