(не)военная тайна, или Выжить в тайге и не забеременеть - Вероника Касс

Елизавета Алексеевна вмиг нахмурилась и как-то пристально посмотрела сначала на меня, потом поверх моего плеча.

— Ну что? Давай не томи! А то ни одного маффина не получишь.

— О, черт, прости, Настя, но ради маминых кексиков я нас с тобой сдам, — рассмеялся Рома, и я тоже улыбнулась. Напряжение, царившее во мне, постепенно рассеивалось. Все не так страшно, как могло бы быть. — Мама, лучше сядь, — продолжал издеваться над матерью Роман.

— А ну-ка прекрати!

— Мам, ну мы с Настей вчера в ЗАГС по пути заехали, штампики поставили.

— О господи, — Елизавета Алексеевна схватилась за сердце, — Роман, ты ужасен! — выкрикнула женщина, тут же сделала шаг в сторону стола и как-то плавно осела прямиком на табуретку. — Вот так просто заехали?

— А надо было как-то сложно?

Я не удержалась и заехала локтем ему в живот.

— За что? — выкрикнул Калинин, а его мама опять начала улыбаться.

— Не переживайте, у меня даже было белое платье, — поспешила я успокоить женщину, тогда как Роман тут же запыхтел мне в затылок, вспоминая свой косяк и ошибку.

— Платье — это уже лучше, — кивнула женщина. — Конечно, жаль, что все так сумбурно и не по человечески, но коль уж это ваше решение, то куда нам лезть в вашу жизнь. — Елизавета Алексеевна постучала пальцами по столу и поднялась. — Ладно, садитесь завтракать. Заметьте, обед не предлагаю, хотя по времени самое то.

Выпив чай с шоколадными кексами, Роман сбегал за моим чемоданом, и, когда я привела себя в культурный вид, мы отправились к нотариусу, а потом за подарком Елизавете Алексеевне.

Когда вернулись домой, мне снова предстояло знакомство с новоиспеченными родственниками, помимо Роминого отца дома были его дед с бабушкой, приехавшие из Хабаровска на именины любимой невестки.

И, в общем-то, меня как взяли в оборот с порога, так и не отпускали до поздней ночи. Все время пытались накормить, расспросить, поддержать и дать нужные наставления.

На следующий день празднование юбилея продолжилось уже в ресторане, где Роман с чересчур гордым видом ходил со мной за руку и представлял всем родительским знакомым как свою любимую и единственную жену. Как будто у него мог бы быть целый гарем, а он это опровергал, каждый раз говоря: Настенька единственная у меня.

Я успела даже перекинуться парой слов с Викой, которая забежала, чмокнула в щеку Елизавету Алексеевну и, всунув той в ладонь розовую флэшку, направилась к еще одной немолодой паре. Виктория расцеловала мужчину и женщину и, сказав последней что-то не особо приятное, судя по скривившемуся лицу ее собеседницы, все же пошла на выход из ресторана. Там-то я её и поймала.

— Не хочешь мне ничего сказать?

— Поздравляю, — задорно улыбнулась Вика, тут же по-свойски взяла мою руку и, покрутив, начала рассматривать кольца. — А знаешь, Роман оказался прав. Он просил меня помочь ему с выбором колец, в итоге справился сам, от меня потребовалась лишь информация о размерах, — засмеялась Куркова, которая, возможно, совсем скоро перестанет быть Курковой. — Я советовала другое, а он молодец, настоял на своем. — Девушка обернулась, кому-то кивнула, а затем порывисто меня обняла. — Береги его, Насть, он очень хороший, иногда бестолковый, вредный и чересчур упертый, но, если ты будешь искренне с ним обо всем разговаривать, все у вас будет замечательно. Прощай, Ворон.

Она чмокнула меня в щеку и выбежала из ресторана, как была, в брючном костюме, даже не надев верхней одежды.

Я еще какое-то время стояла и смотрела на закрывшиеся стеклянные двери, не понимая, почему она сказала «прощай».

И лишь на следующий день Роман объяснил мне, что Вике предложили отличную работу в другом городе и она, не задумываясь, поехала. Мы же с Романом не вылазили из кровати весь день, наслаждаясь друг другом. Калинины старшие уехали на базу отдыха, оставив нас наедине, и это был великолепный подарок. Хотя бы один-единственный день медового месяца был нашим. Я целовала своего мужа, не переставая плакать, потому что не хотела уезжать, не хотела его отпускать. Казалось, что, если я уеду, я прекращу жить. Перестану дышать…. ведь невозможно жить без души и сердца, а мои давным-давно объединились с Ромиными.

Калинин сам отвез меня в аэропорт и не отпускал от себя ни на миллиметр, пока не объявили, что посадка вот-вот закончится, а я так и не зашла в зону досмотра.

— Я люблю тебя, принцесса, — Рома уткнулся носом в мою макушку и запальчиво шептал уносящие разум слова.

— Я знаю. Ром, я тоже. Не представляю, как проживу без тебя, даже если это будет всего лишь неделя.

— Феечка моя, если бы неделя, — с сожалением вздохнул он, — будем надеяться, что хотя бы в течение двух месяцев все решится. Дед, конечно, обещал помочь, но сама же знаешь, с твоим тягаться тяжело…

— Я с ним поговорю, — решительно произнесла я и вздрогнула, когда услышала, как кричит работница аэропорта, требуя, чтобы всех пассажиров сто двадцать шестого рейса пропустили вперед.

— Иди, — легко поцеловал меня муж и тихо проговорил в самые губы: — Я буду ждать тебя или сам приеду, но факт, что с ума без тебя сойду. И не забудь позвонить, как самолет приземлится.

Я кивнула и, больше не оборачиваясь, пошла в зону досмотра пассажиров.

В Москве была слякоть и не единой снежинки. Мокрый снег падал на голову, превращая меня в драную кошку.

— Ты даже представить не можешь, как я обрадовался твоему приезду, — восторженно жужжал, словно комар, над моим ухом брат.

— Сень, давай без всего этого. Ты договорился? А то я очень устала и хочу отдохнуть.

— Насть, может, не надо? Давай поедем домой. — Арсений заискивающе улыбнулся, а я резко остановилась на месте, не дойдя до нужной машины какую-то пару метров.

— Сеня, я же просила тебя найти мне жилье. Неужели это, блин, так трудно?

— Знаешь, за один день сложно, — нахмурился брат, — но я нашел, один мой одногруппник сейчас на съемках в Ярославле, неделю его точно не будет. У него можно пока перекантоваться, но, Настя, ты же понимаешь, что это не решение проблемы.

— Понимаю, брат. Но сейчас решать точно ничего не собираюсь, сейчас я хочу отдохнуть, а с отцом завтра поговорю, ведь служу я теперь у него под боком, — усмехнулась и направилась к машине.

Уже когда мы выехали на шоссе, Арсений завел свою нудную пластинку по новой.

— Стоп. Прекрати. Иначе я выйду прямо здесь, поймаю попутку и заселюсь в ближайший хостел.

— Ты просто не все знаешь.

— Что еще? — сказать, что я злилась, — это ну-у-у вообще ничего не сказать.

— Ну, родители опять поругались, и опять из-за тебя. И, Насть, ну я даже не знаю…

— Да хватит мяться, что ты совсем как девчонка!