Лара. Нерассказанная история любви, вдохновившая на создание «Доктора Живаго» - Анна Пастернак

ЦРУ выбрало в качестве места распространения Всемирную выставку в Брюсселе «Экспо-58», которая проходила с 17 апреля по 19 октября 1958 года и должна была привлечь свыше 18 миллионов посетителей. 42 государства, включая – впервые в истории – Ватикан, представили свои экспозиции на выставочном пространстве площадью 500 акров на северо-западе Брюсселя, и 16 000 виз Бельгия выдала советским посетителям. «Эта книга имеет огромную пропагандистскую ценность,[456] не только в силу своей внутренней идеи и заставляющей задуматься природы, но и из-за обстоятельств ее публикации, – декларировала служебная записка, распространенная среди всех глав отделов подразделения ЦРУ по Советской России. – У нас есть возможность заставить советских граждан задуматься, что происходит в их правительстве, если прекрасную литературную работу человека, признанного величайшим из ныне живущих русских писателей, невозможно даже приобрести и прочесть в его собственной стране на его родном языке».

Летом 1958 года ЦРУ торопилось с изданием романа, чтобы успеть к Всемирной выставке. В конечном итоге удалось договориться о сотрудничестве с разведывательным управлением Голландии, BVD (Binnenlandse Veiligheidsdienst). Копию «Доктора Живаго», изданного Феликсом Морроу, передали Руду ван дер Беку, лидеру голландского отделения антикоммунистической группы Paix et Liberté. В июле ван дер Бек приехал в издательство Mouton Press в Гааге с текстом, готовым для фотопринтирования, и запросил изготовление тысячи экземпляров. Переговоры он вел с Петером де Риддером, одним из представителей Mouton Press. Де Риддер попытался связаться с Фельтринелли, чтобы получить разрешение, но издатель оказался недоступен – он как раз уехал в отпуск в Скандинавию. Де Риддер решил[457] все равно отпечатать тираж заранее. Он попытался защитить эксклюзивные права Фельтринелли, напечатав на титульной странице кириллицей слова «Фельтринелли-Милан 1958», но забыл поставить копирайт Фельтринелли. Использование полного имени Пастернака, включая отчество «Леонидович» на титульной странице, тоже подсказывало, что книга напечатана издателем, для которого русский язык не является родным, поскольку русские никогда не ставят отчество автора на титульном листе.

В первую неделю сентября[458] первое русскоязычное издание «Доктора Живаго» было напечатано в Гааге. Эти книги, датированные 6 сентября 1958 года, переплетенные в бледно-голубую тканевую обложку и обернутые в коричневую бумагу, отвезли домой к Уолтеру Чини, сотруднику ЦРУ в Гааге. Затем двести экземпляров были отосланы в штаб-квартиру в Вашингтоне. Остальные были распределены по отделениям ЦРУ в Западной Европе: 200 во Франкфурт, 100 в Берлин, 100 в Мюнхен, 25 в Лондон и 10 в Париж. Самая большая партия ушла в Брюссель на Всемирную выставку.

Поскольку было ясно, что нельзя просто раздавать «Доктора Живаго» в американском павильоне, ЦРУ привлекло на свою сторону изобретательного союзника. Сотрудники расположенного поблизости ватиканского павильона согласились распространять роман. Русскоязычные священники и светские волонтеры – «дамы с остренькими носиками и блаженной улыбкой» – раздавали религиозную литературу, в том числе Библии, молитвенники и книги на русском языке. За три с лишним месяца выставки ватиканский павильон посетили три тысячи советских туристов. Присутствие роденовской скульптуры «Мыслитель», одолженной Лувром, тоже служило хорошей приманкой для русских гостей, привлекая ключевые фигуры из среды интеллигенции, ученых, деятелей образования, писателей, инженеров, директоров колхозов и глав городских Советов.

ЦРУ триумфально осуществило свои планы. «Спонсированное» управлением издание романа нашло дорогу к советскому читателю. Под конец каждого дня приметные голубые обложки валялись по всей территории выставки: роман выдирали из них и запихивали в карманы – так было легче спрятать литературную контрабанду. Вскоре экземпляры книги уже переходили на черном рынке из рук в руки по цене в 300 рублей, что составляло почти недельный заработок среднего советского труженика.

Позднее репортажи в прессе[459] сообщали, что русские моряки контрабандой провезли книгу в Советский Союз на борту корабля «Грузия» и что в результате событий на Всемирной выставке в Брюсселе советский посол в Бельгии лишился своего поста. В служебной записке ЦРУ от 9 сентября[460] 1958 года был сделан вывод: «Эту фазу можно считать завершенной успешно».

19 сентября Пастернак писал сестрам в Оксфорд: «Правда ли, что вышло и оригинальное[461] русское издание? Ходят слухи, что оно продается на выставке в Брюсселе».

В Советском Союзе в месяцы, последовавшие за итальянской публикацией, никаких официальных комментариев дано не было. Партийные деятели, включая Хрущева, были полностью в курсе международной реакции на роман и подготовки переводов на разные языки. Отдел Поликарпова держал руку на пульсе благодаря газетным вырезкам из западной прессы, освещавшей события. Ирония состоит в том, что в России доход Пастернака из-за официального замалчивания и непростого отношения к нему зависел от его переводных работ, в то время как у Фельтринелли был в руках прибыльный бестселлер.

В тот год были опубликованы несколько переводов Пастернака: шиллеровская «Мария Стюарт» стала образцовым переводом для советских постановок этой пьесы. Но из-за мрачных перспектив публикации его романа в России он, встревоженный неуклонным таянием денежных средств, весной предложил Гослитиздату заново издать его шекспировские переводы.

Огромное напряжение, в котором пребывал Борис, спровоцировало рецидив его прежней болезни, с новыми урологическими осложнениями, острой болью и высокой температурой. В какой-то момент анализ крови даже показал рак, но диагноз не подтвердился. В конце концов диагностировали защемление позвоночного нерва. Требовалось стационарное лечение, но подходящих мест не было. За год до этого кто-то в Союзе писателей постановил, что Пастернак «недостоин» лечиться в Кремлевской больнице. И поэтому в первую неделю обострения он был вынужден оставаться в Переделкине, между приступами мучительной боли читая Генри Джеймса и слушая радио. Ушла целая неделя лихорадочной деятельности родственников, друзей и медицинских специалистов, прежде чем для него «выбили» койку в Кремлевской клинике. 8 февраля 1958 года[462] Бориса, посылавшего воздушные поцелуи Зинаиде, сыновьям и друзьям, вынесли из переделкинского дачного дома на носилках.