Герой поневоле - Элизабет Зухер Мун

На следующее утро она выглядела такой усталой, что это заметила даже майор Питак.

— Поздно легли, Суиза?

— Нет, просто снились плохие сны, майор. — Она постаралась закончить разговор, но не резко. Питак долго смотрела на нее.

— У многих людей, побывавших в сражении, случаются особые сны, вы ведь знаете. Никто вас не будет презирать, если вы попробуете пройти сеанс терапии в медчасти.

— Со мной все будет в порядке, — быстро ответила она. — Сэр.

Питак все смотрела на нее, и Эсмей почувствовала, как краснеет.

— Если станет хуже, сэр, я вспомню ваш совет.

— Хорошо, — проговорила Питак. И вдруг, как Эсмей только расслабилась, добавила: — Если это не секрет, скажите, почему вы выбрали техническое, а не командирское направление?

У Эсмей перехватило дыхание. Она не ожидала, что здесь ей зададут такой вопрос.

— Я… я не думала, что из меня выйдет достойный командир.

— Почему?

Она попыталась что-нибудь придумать:

— Ну… я не из флотской семьи. У них это врожденное.

— Вы действительно никогда не хотели командовать, пока это само собой не получилось на «Деспайте»?

— Нет, я… Когда я была девочкой, конечно, я о многом мечтала. Я из семьи военных и с детства наслушалась предостаточно героических историй. Но больше всего я хотела просто в космос. Когда я попала в подготовительную школу, то увидела людей, подготовленных намного лучше, чем я…

— Вначале вы неплохо проявили себя как лидер.

— Наверное, мне дали фору, потому что я с далекой планеты, — ответила Эсмей. Так она объясняла все себе уже который год. А лидерские оценки становились все хуже. До Ксавье. До мятежа.

— У вас совсем не технический склад ума, Суиза. Вы много работаете, вы достаточно умны, но это не ваше. Ваше — это лекции. Та бумага, которую вы мне написали… Технические специалисты по-другому излагают материал.

— Я стараюсь…

— Я никогда этого не отрицала. — В голосе Питак звучало чуть ли не раздражение. — Но скажите, ваши родственники когда-нибудь стали бы из лошади для поло делать тяжеловеса?

Эта попытка объяснить ей все при помощи понятий ее родной культуры почему-то задела Эсмей. Она заупрямилась. Она прямо-таки физически ощущала, как у нее вырастают длинные ноги с тяжелыми копытами, и вот они увязают в грязи, она пытается высвободиться, сопротивляется.

— Если нужно было бы перевезти груз и под рукой не было бы другой лошади…— И пока Пятак не успела ничего ответить, ова продолжила: — Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр, но я никогда о себе не думала как… как о лошади, на которую взвалили слишком большой груз.

— Интересно, а что вы думали, — бросила Шпак, словно сама себе.

— Я хотела работать, — ответила Эсмей, — подальше от Альтиплано. — Честнее не скажешь, если, конечно, не углубляться в такие вопросы, которые она вообще не желала обсуждать.

Питак гневно посмотрела на нее:

— Девушка, Флот это не место работы подальше от дома.

— Я не имела в виду просто работу…

— Надеюсь. Черт побери, Суиза, вы так хорошо что-то делаете, а потом… Ляпаете совсем невпопад.

— Извините, сэр.

— А потом извиняетесь, Суиза. Я вообще не понимаю, как вам удалось сделать то, что вы сделали при Ксавье, но лучше побыстрее во всем разбирайтесь, ведь талант-то ваш именно в этом. Или вы им будете пользоваться, или он сгниет. Это понятно?

— Да, сэр. — Ничего ей не понятна Вряд ли Барин ей здесь поможет. В частности, потому, что она сама не сможет просить его о помощи.

— Я устроила ей настоящую взбучку, — сказала Питак капитану Севешу.

— И?

— А потом сорвалась и чуть не ударила ее. Я совсем ее не понимаю. В ней словно два разных человека, а может, и три. Производит впечатление человека огромных способностей, настоящего сильного характера, а потом вдруг проскальзывает, как вода сквозь пальцы. Я никогда такого раньше не встречала, а всегда думала, что повидала предостаточно всяких странностей, которые обычно разгребают психоняни. Вот она вся перед вами… а потом вдруг раз, и нет. Я по-пробовала уговорить ее сходить в медчасть по поводу ее переживаний после битвы, а она уклонилась, словно я предлагаю ей невесть что.

— Мы не первые, кого она вводит в заблуждение, — напомнил ей Севеш. — Поэтому мы так и удивились…

— Есть и хорошие новости: она понемногу выходит из своего панциря, общается с молодыми офицерами, — продолжала Питак. — С энсином Серрано и другими.

— С молодым Серрано? Не думаю, что это так уж хорошо. При Ксавье было двое Серрано.

Питак пожала плечами:

— Не вижу никаких проблем. Этот слишком молод, те были намного ее старше. И они ничего плохого не замышляют. Они лазают по Стене и временами вместе играют в спортивные игры. Я даже подумала, что высокомерие Серрано может помочь продырявить ее панцирь, а там, глядишь, и таланты наружу вылезут.

— Возможна Но она видится не с ним одним?

— Нет. Я узнаю обо всем в основном от Цинтнер, которая играет вместе с ними. Ова говорит, что Суиза терпеть не может игры с переменной гравитацией, но вообще играет неплохо. Я не спрашивала, но она сама рассказала мне, что двое или трое молодых людей бегают за Суизой. Правда, без особого успеха. Когда получше ее узнаешь, понимаешь, что она просто очень замкнутая» — так сказала про нее Цинтнер.

Севеш вздохнул:

— Наверняка прячет что-то. Эти молодые офицеры всегда что-то скрывают, даже когда сами уверены в обратном.

— А мы не скрываем? — спросила Питак.

— Скрываем, но мы об этом сами знаем. Преимущества зрелости: мы знаем, где закопаны наши тайны, а то, что закопано, может быть и выкопано. Обычно, правда, в самый неподходящий момент.

— А Суиза?

— Оставьте ее в покое, ненадолго. Посмотрим. Может, она сама преуспеет после того, как вы намекнули ей. Мы все сошлись во мнении, что она неглупа. Она будет здесь два года. Потом, к следующему отчету, мы попробуем снова. Если, как сказал кто-то, жизнь сама не опередит нас.

Эсмей попробовала сосредоточиться на работе, внутри у нее росло возмущение. Она знала, что для младшего офицера чувство это крайне неподходящее… Ничего хорошего оно не принесет, никакой пользы, даже если оно оправдано. Ей нравилась майор Питак, она доверяла ей. Если Питак сказала, что у нее не технический склад ума, значит, это так. Она постаралась забыть о жалости к самой себе, хотя ей очень хотелось поплакаться: столько часов за учебой, столько старания, самопожертвования…

— Глупо! — вслух выпалила она, неожиданно и для себя самой, и для старшего мастера Сиварса, который пришел с чем-то к майору Питак. — Извините, — обратилась к нему Эсмей, лицо у нее уже горело. — Я думала о своем.