Воющие псы одиночества - Александра Маринина

- У, еще какой! И трахается со всеми подряд. Но она всеравно остается моей подружкой, я к ней за много лет привыкла, и когда мамы нет,она приходит ко мне, и мы треплемся о всяких девичьих глупостях. ВладимирПетрович позвонит, я быстренько ее выпровожу, квартиру проветрю от табака, всеуберу, посуду помою - и полный порядок. К маминому приходу я уже в постели скнижкой лежу или вообще сплю.

- Н-да, - протянул он, - могу себе представить, чтобудет с твоей мамой, если она узнает про меня. Ведь ни, за что не поверит, чтомы с тобой просто общаемся.

- Не поверит, - согласилась Лиля. - Поэтому я делаювсе, чтобы она не узнала. Ну что, поехали?

Она не очень хорошо представляла себе, о чем они с Кирилломбудут разговаривать. Вот когда с подружкой - там все понятно, пока всех еекавалеров обсудят, каждую новую тряпку, купленную родителями, все впечатленияот очередной поездки с предками за границу, все новые фильмы, которые удалось посмотреть,- никакого времени не хватит. Хорошо еще, что подружка эта читать не любит, вотличие от Лили, а то бы еще книга обсуждали. Но о чем говорить со взрослым и,в сущности, совершенно незнакомым мужчиной? Одно дело, когда он подвозит тебядо института, тут и помолчать можно, ведь они просто едут. А когда встречаютсядля того, чтобы общаться, то ведь нужно именно общаться, не молчать же…

Машина остановилась у одного из въездов в парк, рядом сДворцом спорта. Место хорошо освещенное, не безлюдное, здесь по выходнымкруглый год с восьми вечера работал крытый каток для всех желающих, и народубыло достаточно много.

- Ты на коньках катаешься? - спросил Кирилл, провожаяглазами стайку стройных молоденьких девушек в узких брючках, ярких курточках ис перекинутыми через плечи фигурными коньками.

- Нет. А ты?

- Тоже нет. Когда я был маленьким, открытые катки ужевсе позакрывали, а закрытые были только для спортсменов, так что научитьсянегде было.

…Лиля очнулась только тогда, когда зазвенел в ее сумкемобильник. Владимир Петрович, как и обещал, предупредил, что они с МаргаритойВладимировной выезжают из Дома кино. Господи, уже второй час ночи!

Как время незаметно пролетело! А она-то беспокоилась, что сКириллом будет не о чем говорить… Если бы не телефонный звонок, они бы до утрапроболтали.

- Пора ехать, - с сожалением сказала она.

* * *

- Когда ты вспомнил песенку про апельсины цвета беж,мне чуть плохо не стало, - призналась Аля. - Я не понимала, ты это или не ты,но ту песенку я только от тебя слышала.

- Неужели за столько лет не забыла? - непритворноудивился Назар Захарович. - Ну и память у тебя.

- Я ничего не забыла, Наджар, - тихо произнесла она. -В этом-то весь и ужас. Ты отравил всю мою жизнь.

- Прости, Элла, - он виновато погладил ее обнаженное плечо.- Я не хотел. Я не думал, что для тебя это так много будет значить. Тебе домойне пора? Или останешься у меня?

Аля откинулась на подушку и уютно завернулась в теплоеодеяло.

Еще несколько минуточек… Несколько минуточек покоя, даже непокоя - успокоения. После стольких лет одиночества, забитого до отказа работой,семьей, сыном, мужьями, братом и его проблемами, на нее наконец снизошлоуспокоение путника, нашедшего тихую гавань, к которой он шел много лет.

- Я поеду, Наджар. Нужно всем приготовить завтрак, всехнакормить, одеть, отправить… Кроме Динки, которая никуда не ходит по утрам. Даи мужчин-то всего двое, но зато такие, что за ними только глаз да глаз, чуть неуследишь - непременно не то съедят и не так оденутся. У Андрюши одна работа науме он ничего вокруг себя не замечает, а Славка просто маленький еще, хоть идылда. Ты лежи, не вставай, я дверь захлопну.

Она быстро привела себя в порядок, оделась, причесалась изаглянула в комнату.

- Если ты снова женишься, я тебя убью.

Не стала дожидаться ответа и быстро выскользнула изквартиры.

Простучала каблучками по лестнице, лифт вызывать не стала -всего-то третий этаж. Села в машину, завела двигатель. Половина третьего ночи.

Притихший, умытый дневным дождем город, живущий своей особойжизнью - жизнью темноты. Впервые за многие годы Элеонора Николаевна веламашину, не обращая внимания на эту жизнь.

…В 1967 году ей исполнилось девятнадцать. Был разгар моды наавторскую песню, все ходили в походы, ночевали в палатках, часами сидели укостра и пели под гитару про «сизый дым», который «создает уют», про вечер,который «бродит по лесным дорожкам», пели Окуджаву и Высоцкого, Визбора, иКлячкина, Галича, Кукина и Городницкого. Элеонора Николаевна тогда еще былаЭллой, миниатюрной и дивно хорошенькой, училась в Институте стран Азии иАфрики, который, по сути, был факультетом востоковедения МГУ, и собиралась соднокурсниками в двухдневный поход с ночевкой. Почему-то ее родителям эта идеяпо душе не пришлась, то ли они испугались за девичью честь дочери, на которую вовремя неконтролируемой ночевки могли покуситься, то ли отец решил, чтоавторская песня слишком близка к диссидентству и у Эллы в конце концов могутслучиться неприятности, но ехать они ей не разрешили. Разгорелся скандал, Элларазревелась и с криком: «Я все равно поеду!» - выскочила из дома в чем была.Минут через пять она очнулась от душившей ее ярости и обнаружила себя сидящейна скамейке рядом с домом, стоящим через дорогу от ее собственного, в легкомдомашнем платьице и в тапочках. Конечно, лето, июнь, только-только закончиласьсессия, но ведь это сейчас, днем. А ночью будет вовсе не так тепло. И втапочках далеко не уйдешь.

А без денег и на электричке не уедешь. Не говоря уж оботсутствии спального мешка и еды. Что же делать? Вернуться домой и собраться?Родители ее не выпустят. Ехать так? Смешно. И обидно ужасно, ведь ей такхотелось поехать с ребятами, тем более среди них есть юноша, который так хорошоиграет на гитаре и поет, он так ей нравится, и она очень рассчитывала на то,что в темноте и у костра их отношения наконец-то сдвинутся с мертвой точки.

Элла не заметила, как пошел дождь, только почувствовала, чтоотчего-то стало зябко и мокро. Она снова заплакала, чувствуя себя выброшенной вполном смысле слова, и из дому, и из жизни вообще. Ребята сейчас, наверное,собираются, готовится, режут бутерброды, укладывают в рюкзаки спальные мешки,тушенку, пачки чаю и сахар, созваниваются, уточняя место и время встречи, а онаоказалась вне этого праздника дружбы, нарождающейся романтической любви иощущения оторванности от строгих родителей. Ее курс уже дважды ходил в такиепоходы, но оба раза Элле не везло: в первый раз она свалилась с ангиной, вовторой родители уехали навестить друзей в Киев и оставили на ее попечениемаленького Андрюшку. Разговоров об этих походах было море, ребята вспоминалисмешные подробности, девчонки делились интимными воспоминаниями, и Элла страшнозавидовала ими мечтала о том, как непременно в следующий раз поедет с ними. Ивот, пожалуйста…