Королева Тирлинга - Эрика Йохансен

Келси снисходительно улыбнулась, прежде чем продолжить.

– И все же он останется самим собой, чрезвычайно ценным и полезным человеком. – Она сделала паузу, достаточно длинную, чтобы Регент мог понять, к чему она ведет. – А теперь посмотри на себя, дядя. Лишенный своей одежды, женщин и стражи, ты просто пустое место. Заточить тебя в подземелье означало бы впустую занять одну из камер.

Регент вдруг отвернулся так внезапно и резко, что Булава вскочил с места и заслонил Королеву, схватившись за меч. Но Регент лишь стоял к ним спиной, плечи его горестно вздымались.

– Мое решение остается в силе, дядя. Теперь у тебя есть двадцать пять дней, чтобы покинуть Цитадель. Корин, проводи его обратно.

– Обойдусь без сопровождающих! – рявкнул Регент, поворачиваясь к ней лицом. Его глаза расширились от ярости, но, к удивлению Келси, к ней подмешивалась боль – даже более глубокая, чем она хотела ему причинить. Она внезапно почувствовала абсурдное желание принести извинения, однако оно исчезло, как только он продолжил.

– Ты заплыла в глубокие воды, девчонка. Не думаю, что даже твой верный Булава понимает, насколько они глубоки. Красная Королева знает, что ты сделала: я сам отправил к ней гонца. Ты встала на пути мортийской работорговли, и поверь мне, она придет и выпотрошит эту страну, как свинью на бойне.

Он бросил взгляд куда-то за ее спину и внезапно умолк. В его расширенных глазах – Келси была готова поклясться – застыл ужас.

Девушка обернулась и увидела, что позади нее стоит Маргарита. Ее шея еще не до конца зажила: следы от петли превратились в темно-красные пятна, ясно различимые даже в свете факелов. На ней было бесформенное коричневое платье, вероятно, позаимствованное у кого-то, но ее вид служил неоспоримым доказательством того, что женщину красит не одежда: высокая и величественная, Маргарита была похожа на Елену Троянскую. Ее волосы в свете факелов сияли как пламя. От ее взгляда, направленного на Регента, у Келси мурашки побежали по коже.

– Маргарита? – промолвил Регент. Вся его прежняя заносчивость куда-то исчезла, и теперь он взирал на женщину с тоской осиротевшего теленка. – Маргарита, я скучал по тебе!

– Не понимаю, как ты смеешь к ней обращаться, – резко бросила Келси, – но без моего разрешения ты этого делать больше не будешь.

Лицо ее дяди потемнело, но он смолчал, не сводя глаз с Маргариты, которая еще на мгновение задержала на нем взгляд, а затем метнулась вперед, заставив Булаву и Корина схватиться за мечи. Но женщина, не обратив на них ни малейшего внимания, подошла прямо к креслу Келси и села у ее ног.

Регент секунду смотрел на них в изумлении, но затем его лицо скривилось от откровенной ненависти.

– Как ты ее приручила?

– Для начала я не держу ее на привязи.

– Ну и радуйся. Эта стерва способна сегодня улыбаться тебе, а завтра – перерезать тебе горло. – Он в ярости посмотрел на Маргариту. – Будь ты проклята, мортийская тварь!

– Ça ne fait rien, – ответила она на мортийском. – Tu t’es damné[11].

Регент озадаченно уставился на Маргариту, и Келси с отвращением покачала головой: он даже не знал мортийского.

– Нам больше не о чем говорить, дядя. Убирайся прочь, и да пребудет с тобой удача на пути к границе.

Бросив на свою бывшую рабыню взгляд, полный муки, Регент отвернулся и стремительно рванул прочь. Корин следовал за ним по пятам. Элстон и Кибб открыли двери ровно настолько, чтобы Регент мог сквозь них протиснуться. Маргарита дождалась, пока они их закроют, после чего поднялась на ноги и быстро сказала по-мортийски:

– Я должна вернуться к детям, Ваше Величество. Мне лишь хотелось разок взглянуть ему в глаза.

Келси кивнула. У нее имелось множество вопросов к Маргарите, но сейчас время было неподходящим. Она проследила, как женщина уходит по коридору, а затем откинулась на спинку кресла.

– Прошу, скажите мне, что мы закончили.

– Ваш казначей, госпожа, – напомнил Булава. – Вы обещали принять его.

– Да ты просто погонщик рабов, Лазарь.

– Приведите Арлисса! – крикнул он. – Это займет лишь несколько минут, Ваше Величество. Это важно. Личные связи укрепляют преданность, знаете ли.

– Сегодня я не чувствую никакой личной связи с тобой.

– Это ранит меня, Ваше Величество.

Келси посмотрела на него, сузив глаза.

– Разве мы можем доверять казначею моего дяди?

– Я вас умоляю. У вашего дяди никогда не было казначея, только кучка сторожей, которые обычно пили, заступая в дозор.

– Тогда кто такой этот Арлисс?

– Я сам выбрал его на эту должность.

– Чем он занимается?

Булава отвел глаза.

– Он местный делец, очень ловко умеет обращаться с деньгами.

– Какого рода делец? – Перед глазами Келси встал кошмарный проулок, где женщины выставляли себя на продажу. Если Булава нанял в казначеи сутенера, на этом между ними все кончено, решила она.

Булава скрестил руки на груди несвойственным ему чопорным жестом.

– Если вам так уж необходимо знать, он букмекер.

– Букмекер? – Растерянность Келси тут же уступила место радостному возбуждению. – Но ты говорил, что в стране нет печатных станков. Как же он делает книги? Вручную?[12]

Булава некоторое время смотрел на нее молча, а затем разразился смехом. Тут Келси поняла, почему он так редко смеется: его смех походил на гогот гиены, на визг животного. Булава прикрыл рот ладонью, но дело было сделано: Келси почувствовала, как ее щеки залило румянцем.

«Я не привыкла к тому, чтобы надо мной смеялись», – вдруг осознала она и выдавила из себя некое подобие улыбки.

– Что смешного я сказала?

– Он не книгоиздатель, госпожа, а букмекер. Ставки принимает.

– Букмекер? – переспросила Келси, забыв о своем смущении. – Вы хотите, чтобы я отдала ключи от казны профессиональному шулеру?

– А у вас есть идеи получше?

– Наверняка можно подобрать кого-нибудь другого.

– Нет никого, кто бы лучше него управлялся с деньгами. Вообще-то, мне пришлось долго уговаривать Арлисса прийти сюда, так что будьте с ним полюбезнее. У него в голове счетная машинка вроде тех, что были в ходу до Переселения, и он однозначно ненавидит вашего дядю. Мне показалось, это неплохое начало.

– Но откуда тебе знать, что он будет честен с нами?

– А я и не буду, – раздался хриплый голос, и из-за угла появился сморщенный сгорбленный старик.