Моя до полуночи - Лиза Клейпас

Беатрикс была единственной, кто осмелился остаться на кухне с Кэмом. Она помогала ему смешивать колдовское зелье, а позже сказала своим сестрам, что давить пчел было очень даже забавно, чем вызвала у них естественное отвращение.

Наконец Кэм принес в комнату Меррипена свое варево, действительно похожее на колдовское зелье. Амелия уже ждала его, разложив на столе чистые ножи, ножницы, щипчики, чашу с кипяченой водой и целую стопку стерильных бинтов.

Беатрикс и Поппи были выпровожены из комнаты. Несмотря на их бурные протесты, Уин твердо закрыла перед ними дверь. Она надела на Амелию передник и подошла к кровати Меррипена.

– Пульс слабый и замедленный, – сообщила она, приложив палец к горлу Меррипена.

– Пчелиный яд стимулирует работу сердца, – сказал Кэм, закатывая рукава. – Поверьте мне, через минуту сердце забьется гораздо быстрее.

– Повязку снять? – спросила Амелия.

– И рубашку тоже.

Пока Амелия и Уин снимали с Меррипена рубашку, Кэм вымыл руки.

Спина Меррипена все еще была мускулистой, хотя он сильно исхудал, ребра выпирали из-под смуглой кожи.

Амелия начала осторожно снимать повязку и вдруг заметила на другом плече Меррипена любопытный рисунок. Приглядевшись, она похолодела.

– Боже мой. – Все, что она могла вымолвить.

– Да, я заметила эту татуировку уже несколько дней тому назад, – сказала Уин. – Странно, что Меррипен никогда о ней не говорил, правда? Недаром он всегда рисовал злых духов и сочинял о них всякие истории, когда был совеем юным мальчиком. Очевидно, рисунок имеет какое-то значение…

– О чем это вы? – спросил Кэм.

– У Меррипена на плече татуировка пуки. – Уин посмотрела на Кэма вопросительно. – До сих пор мы о ней ничего не знали. Рисунок совершенно необычный, я ничего подобного еще никогда не видела. – Она широко открыла глаза, когда Кэм оголил свое предплечье.

На теле Кэма был вытатуирован точь-в-точь такой же черный крылатый конь с желтыми глазами.

Амелия подняла на Кэма вопросительный взгляд, но его лицо осталось непроницаемо.

– Что это значит?

Кэм побледнел, не в силах оторвать глаз от плеча Меррипена.

– Я не знаю.

– А ты знал кого-либо еще с такой же…

– Нет. – Кэм отступил на шаг. – Господи помилуй!

Он медленно обошел кровать, глядя на неподвижную фигуру Меррипена, словно это было какое-то незнакомое ему доселе экзотическое существо. Потом взял со стола ножницы.

Уин инстинктивно приблизилась к спящему, будто хотела его защитить. Заметив это, Кэм сказал:

– Все в порядке, сестренка. Я просто хочу срезать омертвевшую кожу.

Понаблюдав с минуту за действиями Кэма, обрабатывавшего рану, Уин отошла и устало опустилась на стул.

Амелия осталась стоять рядом с Кэмом, хотя тошнота подступала к горлу. Кэм же, напротив, был отстранен и сосредоточен, будто чинил какой-то сложный часовой механизм, а не обрабатывал гниющую человеческую плоть. По его просьбе Амелия принесла миску с примочкой, от которой шел едкий приторный запах.

– Смотри, чтобы жидкость не попала тебе в глаза, – предупредил Кэм, промывая рану Меррипена соленой водой.

– Пахнет, как какие-то фрукты.

– Так пахнет яд. – Кэм оторвал кусок тряпки и бросил его в миску. Потом выудил его и, не отжимая, положил на рану. Даже в глубоком сне Меррипен вздрогнул и застонал.

– Потерпи, chal. – Кэм положил ему руку на спину, чтобы успокоить, а потом крепко прибинтовал примочку. – Мы будем менять ее каждый раз, когда будем промывать рану. Не опрокинь миску. Мне страшно подумать, что придется снова ехать за пчелами.

– А как мы узнаем, что примочка действует? – спросила Амелия.

– Будет постепенно снижаться температура, и через сутки должен сформироваться прекрасный струп. – Он потрогал запястья Меррипена и сказал Уин: – Пульс уже стал более наполненным.

– Ему очень больно? – Уин сложила руки возле груди, словно молилась.

– Боль тоже должна скоро пройти, – сказал Кэм и процитировал латинскую поговорку: – Pro medicina est dolor, dolorem qui necat.

– Боль, убивающая боль, действует как лекарство, – перевела Уин.

– Это выражение имеет смысл только для цыгана, – сказала Амелия, и Кэм улыбнулся. Обняв ее за плечи, он ободряюще подмигнул:

– Теперь за все отвечаешь ты, колибри. Мне надо ненадолго уехать.

– Прямо сейчас? Но… куда ты собрался?

– Искать твоего брата.

– Может, тебе сначала немного отдохнуть? Ты ехал всю ночь. А поиски Лео могут занять много времени.

– Не думаю. – Во взгляде Кэма мелькнула ирония. – Твой брат не из тех, кто заметает следы.

Приблизительно через шесть часов бесполезных поисков Лео Кэм постучал в двери большого барского дома. Сплетня, услышанная в таверне, привела Роана к человеку, который видел Рамзи еще с кем-то, но они поехали куда-то еще, а там кто-то случайно подслушал их планы, пока наконец след не привел Кэма в этот дом.

Огромный дом в стиле Тюдор, на фронтоне которого значилась цифра 1620, был в десяти милях от Стоуни-Кросс-Парка. По информации, собранной Кэмом, ферма когда-то принадлежала благородной гемпширской семье, но в связи с неблагоприятными обстоятельствами была продана какому-то лондонскому торговцу. Сейчас дом служил убежищем для беспутных сыновей торговца и их дружков.

Неудивительно, что Лео попал в такую компанию.

Дверь открыли, и появился дворецкий. При виде Кэма он презрительно скривил губы.

– Таких, как ты, здесь не принимают.

– Для меня это удача, потому что я не собираюсь здесь задерживаться. Я приехал, чтобы забрать лорда Рамзи.

– Здесь нет никакого Рамзи. – Дворецкий начал закрывать дверь, но Кэм уперся в нее плечом.

– Высокий, со светлыми глазами. Возможно, от него несет перегаром…

– Я не видел никого, подходящего под твое описание.

– Тогда позволь мне поговорить с твоим хозяином.

– Его нет дома.

– Послушай, – раздраженно сказал Кэм, – я здесь по поручению семьи лорда Рамзи. Они хотят, чтобы этот беспутный сэр вернулся домой. Один Бог знает зачем. Отдай мне его, и я оставлю тебя в покое.

– Если он им нужен, – холодно заявил дворецкий, – пусть пришлют приличного слугу, а не грязного цыгана.

Кэм потер глаза и вздохнул.

– Если бы ты знал, как мне не хочется применять силу. Почему ты не понимаешь слов? Все, о чем я прошу, – это пять минут, чтобы найти негодяя и освободить тебя от его присутствия.