Девять с половиной - Марина Рыбицкая

– Куда я попал?.. – приоткрыл до этого сомкнутые веки старик. Оглянулся и жизнерадостно сообщил: – Это я не вам должен был сказать. – Опять прикрыл глаза и, казалось, даже начал посапывать.

– А-а-а… так вы дверью ошиблись! – обрадовалась я. – А то уж было подумала, что совсем думать перестала…

– Благослови, Веселый Дервиш! – пала на колени Зарема и поползла, скуля и вихляя всем телом, к ослику.

За ней потянулись все остальные «грешницы». В стане врага поднялся к небу стон и плач.

– Знаешь… это, оказывается, заразно – не думать… – сделала я вывод, обращаясь к сжимавшему меня питону в человеческом обличье.

– Чего это вы тут набежали?.. – подозрительно сощурился старик. Ослик опасливо попятился.

– Они наползли, – вежливо поправила я его, выкручиваясь из душащих объятий и указывая на коленопреклоненных женщин.

– Это нашествие… орда, – подала из своего угла голос Ширин, все еще прикрывающая Саида.

– Господин, – взмолились нукеры. – Можно нам открыть глаза, а то так хочется на Веселого Дервиша живьем посмотреть!

– А вот фигу вам! – хихикнул добрый старичок и пропал вместе с осликом.

– Как это очаровательно, – хмыкнула я, давая по шаловливым, не желающим отпускать меня рукам.

– А-а-а, – снова возник Веселый Дервиш для того, чтобы отдавить лапки навязчиво ползущей Гюзели и поведать нам: – Все в воле Творца, но и вы не щелкайте едалом!

– Записано, – кивнула я, с нескрываемым удовольствием наблюдая за воющей Гюзелью. – И больше ничего туманного не скажете? Ну, вроде «оставить всех в недоумении»…

– Ладно, – кивнул старик. – Только… – Он повернулся к трясущей ладонями деве. Прикрикнул: – Чего вопишь, дура! Тебе сам ослик Веселого Дервиша печать поставил!

– О радость! – скривилась Гюзель и попыталась поцеловать ослика.

Тот засмущался и загородился копытом. В результате Гюзель отсвечивала еще одной печатью, но уже на лбу.

– Монументально, – оценила я масштаб. Полюбопытствовала, оглядываясь по сторонам и удовлетворенно оценивая повреждения противницы. – Всех метить будете? Можно я исключусь?

глубокомысленно выдал вместо ответа Веселый Дервиш, прежде чем окончательно исчезнуть. – Ты, девушка с глазами цвета амариллиса, смотри в оба глаза, а видь третьим!

– Чудища в гареме – это экзотично, – согласно кивнула я.

– Надо говорить «мутанты»! – успел поправить меня старичок и бесследно сгинул.

– Это все ты виновата! – накинулась на меня Зарема, поднимаясь с колен с помощью своих прилипал. – Если бы не ты, то Веселый Дервиш обязательно подарил бы мне свое благословение!

– Если бы не она, – вмешался Агилар, отгораживая меня от своей матери, – ты бы его вообще не увидела!

– Это еще неизвестно! – выпрямилась женщина, прожигая меня ненавидящим взглядом. Большая часть которого, впрочем, досталась Агилару. – А ты, сын мой, должен быть уже на полпути к дворцу визиря!

– Ты права, мама, – склонил гордую голову мужчина. Приказал: – Все вон! Глаза можно открыть! Невольниц – к Ясиру!

– Я забираю их себе! – вмешалась Зарема. – И сама накажу, как посчитаю нужным.

– Ты мне перечишь?.. – сощурил глаза цвета грозового неба Агилар, задвигая меня за спину. Но мне как-то не хотелось отсиживаться в тылу, поэтому я обошла его по кругу и зашла в тыл к маме. На всякий случай. Ну… с пола там поднять… можно еще затоптать, чтобы долго не мучилась…

– Ты не о том думаешь, сын! – не дрогнула Зарема. – Судьба всего рода Ясарман в твоих руках! А ты вымещаешь свое плохое настроение на этих невинных девушках!

Вот зря она это сказала! Зря. Когда давят на совесть – это одно, а когда на больную мозоль – совсем другое.

– Я сказал – к Ясиру!!! – гаркнул Агилар, давая команду нукерам увести девушек.

Дамы моментально потеряли сознание всем стадом. Мужчины почесали в фесках и унесли этих овец на руках.

– Не факт, что донесут, – поделилась я своими наблюдениями с окружающими.

– Выгребная яма налево от кухни! – крикнула вдогонку страже заботливая, но немного воинственная Ширин.

– Амариллис, – повернулся ко мне Агилар, игнорируя злобные взгляды родительницы. – Мне действительно нужно уехать…

– Уезжай, – тихо сказала я, приближаясь и обхватывая его лицо ладонями, заглядывая в дорогие глаза. – Я буду тебя ждать…

Вальяжный карлик удобно расположился в собственном кабинете, в широком кресле. Вокруг него вился, громко и рассерженно стрекоча, белый горностай, который пытался обратить на себя внимание.

– Вот видишь, мой хороший Тиль… – Карлик отхлебнул верескового эля из высокого стеклянного жбана в старинном оловянном подстаканнике и довольно прикрыл глаза. – Ты был таким надоедливым человеком и остался надоедливым животным. Но это не беда, зато с тобой интересно поговорить. И возразить ты не можешь, что приятно вдвойне.

Горностай забегал от окна к креслу, затем, стрекоча еще громче, стал царапать коготками полы бархатного халата владельца дома. Тот с усмешкой наблюдал некоторое время за действиями питомца, потом хмыкнул:

– И не проси! Я тебя туда не пущу. Я знаю, что ты хочешь ей помочь, но у меня на нее другие планы, ученичок.

Пушистый зверек запрыгнул на широкий подоконник и тоскливо свернулся крендельком.

– Идеальная убийца, которая не оставляет следов. Прекрасная, как сама любовь, неотвратимая, словно смерть… Убивает силой желания. Разве можно упустить такое сокровище?

Зверек тяжело вздохнул.

– И поверь, если бы ты не помог ей тогда бежать, я не стал бы тебя наказывать настолько строго. Беда в том, что ты ничему не учишься. Поверь, наша суккуб сама нуждается в хозяйской твердой руке, и она ее получит. Вот посмотришь, она долго не выдержит и довольно скоро заявит о себе достаточно громко. В общем, уже заявила. Но я жду другого: как только она начнет убивать – опять станет моей. И никакая маскировка, которую ты создал для нее, не поможет. Пойми, ее суть – раба, я только делаю ей одолжение, используя по назначению!

Зверек коротко стрекотнул и повернулся к карлу задом, укрывшись хвостом.

– А вот это уже хамство! – прошипел разозленный волшебник. Он присовокупил зловеще: – Еще раз так сделаешь – и ты у меня песцом станешь! Серебристым.

Горностай упорно игнорировал собеседника. Карлик приподнялся, сердито нашаривая на поясе жезл и готовясь обновить облик непокорного ученика.