Принц Шеннийский - Игорь Павлов

– Это еда, – буркнул старик, подаваясь вперед.

С той стороны клетки неспешно вышел самый здоровый и злой раб, тот, что пнул меня и назначил уборщиком. Пока он не выбрал сверток, другие не дернулись. Сухой тоже подождал своей очереди, но явно был нетерпелив и находился на низком старте, ожидая.

Развернул листву. Ломтик белого фрукта, напоминающего сырой картофель, и кусок красного фрукта, что больше походил на твердую белую кашу, что варят в деревнях.

– Вода вон там, – Сухой указал на трубку, торчащую из стыка стенки и потолка клетки. Вокруг уже обвились лианы с листвой, разглядеть не просто. – Это наш поильник, иногда его наполняют. Нажимаешь на соску, вода бежит. Если повезет, и Лоб с дружками не вздумает помыться, сможешь попить. Но на рожон не лезь.

Работа уборщика была крайне неприятна. Особенно, когда понял, что четыре наглые хари специально разбросали отходы, а не выбросили их в яму, что была у клетки.

– И зелень тоже! – рыкнул Лоб.

Да у него был широкий лоб и мышцы довольно тугие. Он ими демонстративно играл передо мной и своими товарищами. Здоровяк явно заручился поддержкой и чувствовал себя королем этой клетки. Я слушался, с остервенением вырывая проросшие лианы. Эдакий пассивный способ показать свою злость и не получить за это пинка.

Шум и голоса. Отголоски, голоски, шепот, хихиканья. Это город валькиек под бесконечной зеленой ширмой. Баб тут очень–очень много, судя по звуковой атмосфере. Оживления все происходили к вечеру. Иногда ощущался общий позитив. Как–то я увидел, что ведут очередную колонну пленников. Услышал, как подгоняют ползущих, измотанных рабов до города. Это ритуал и забава диких баб.

Прошло трое суток. А моя хозяйка Света так и не удосужилась навестить. Сложилось ощущение, что обо мне вообще забыли. А еще какое–то поганое чувство жалости к себе стало расти неимоверно быстро. Когда увидел здоровенного красавца, гордо и свободно шествующего по своим делам, я окончательно сник. Дохлый обезображенный покорный раб… Со мной даже не интересно общаться! Где же тот рыцарь белобрысый, что получил по яйцам от Юли. Он–то сумел привлечь внимание, и наверняка побывал в женском обществе, заинтересовал женщин, проявил себя, получил шанс.

Я сдохну в этой клетке.

Как выяснилось, навестить меня все–таки могут. В сумерках к моим ногам припрыгала такая образина, что я чуть не завизжал. Не то кузнечик размером с кисть, не то жук, глазища здоровенные, черные, усы длинные, ноги в шипах, крылья зеленые друг о друга трет, издавая стрекот. Мурашки по коже забегали. А когда он осторожно стал лапкой ступать на мою голень, я не вытерпел и загорланил. К счастью поднялся Сухой и одним махом расплющил уродца.

В эту же ночь, когда почти заснул, бедро зачесалось, руку по привычке протянул, а вместо кожи, чувствую, на что–то твердое и чужеродное напоролся. Вскочил, стряхивая. Орать не стал, Лоб уже сделал последнее предупреждение. Насекомое улетело, только крылья желтые сверкнули. Часа два еще не мог заснуть. Что ж за ночь–то такая сегодня!

Во сне ко мне пришла девушка, та самая, что занималась со мной любовью в джунглях. Снова эти шикарные глаза с отблеском фантастического света. Опять абсолютно реальные ощущения, будто я действительно вхожу в это горячее, тугое тело…

Разбудили неприятные ощущения. В голове едва слышный шепот, имя, какое–то знакомое имя, крутящееся на слуху. Прошло, уплыло, уже не поймать звуки.

Лежу и смотрю, как по моему стоящему, словно кол стыду стучит палочка, просунутая через прутья. Сие действо сопровождается пакостными смешками. Поворачиваю голову. Три молоденькие дурочки взвизгнули и бросились наутек.

Надо бы испугаться, и не только мне, но и моему маленькому другу. Но он продолжает стоять! Вокруг что–то не так. Изменилась местность. Лианы пропали, теперь видны соседние клетки. Увидел рыцарька, с которым вместе пришли. В следующей заметил еще одну угрюмую знакомую морду. Так, каждого новенького в отдельную клетку со старыми рабами. Такая, значит, система.

Вокруг нас суета. Женщин вижу, перебегают по веревочным мостикам, прихватывая канаты и лианы. Теперь и до крон деревьев мое зрение достает. Одну вышку из веток сооруженную замечаю, в ней сидит со свисшей ножкой, валькийка. Еще одна ловко перескакивает с ветки на ветку. Бесстрашная такая, а высота метров под двадцать.

Смотрю на соседей. Оживились. Стыдно признаться, увидел стоящие хозяйства и у других. И меня все еще не отпускает.

– Дождались благодать Богов леса, – восторженно прохрипел Сухой, поднимаясь и рассматривая свой… хм.

– Что за приколы? – я в ужасе.

А еще мне стыдно. Наши радуются. Не иначе, как подсыпали нам на ужин что–то возбуждающее. Вот и причина моей ночки беспокойной. Обычно спишь, как убитый, утром укусы чешутся, да и хрен с ними.

– Это даже не сорванцы, – благоговейно произнес Сухой. – Похоже инициации дождались на нашу клетку.

Со стороны входа выстроились девушки в полной экипировке. Промелькнули и знакомые лица с похода. Но ни Юли, ни Светы не увидел. Клетка открылась и в нее добровольно, но нехотя на полусогнутых ножках вошла девушка. Вернее, девочка, лет шестнадцати. Красивая, светло–русая с пугливыми, отчаянными карими глазками, с характерными мешочками под ними, подчеркивающими ее подростковый возраст …молоденькая, хрупкая и обнаженная валькийка вошла в клетку полную возбужденных мужиков.

Калитка захлопнулась за ней. Девочка замерла, прикрыв торчащие маленькие сисечки, в глазках отражается дикий ужас и наши члены.

– Инициация, – прокомментировал шепотом Сухой.

Тем временем Лоб неспешно пополз к этой девочке. Она уставилась на него, глазки поблескивают. Видно, что старается задавить слезы. По ту сторону клетки затаенная тишина. Женщины смотрят, ждут.

– Валькиечку нам на завтрак принесли, – усмехнулся Лоб. Товарищи радостно загоготали.

– Не переживай сладкая, мы самые нежные, тебя не обидим, – с сарказмом проговорил другой раб.

Здоровяк схватил ее за ногу и попытался оттащить от стенки. Но девочка, поддавшись инстинкту самосохранения, вдруг обеими ручками уцепилась за прутья. Лоб рванул на себя, отчаянный визг бедняжки был неожиданно осужден со стороны валькиек.

– Стойко и мужественно, вальки! – прогремел властный женский голос.

Увидел строгую женщину лет сорока, что сосредоточенно следила за нашей клеткой. Вокруг нее стояли девки помоложе, еще дальше выстроились такие же молоденькие, как та что гостит сейчас у нас.

Раздалась резкая хлесткая пощечина и писклявое рычание девочки в ответ. По прутьям застучали палки, набивая что–то вроде мелодии. Вскрик, а следом тихие и протяжные стоны боли, идущие в такт с хрипением Лба. Быстро он… Раб вошел в нее без церемоний, и его таз сейчас яростно работал, не обращая внимание на бьющегося в истерике маленького партнера. Я мгновенно пришел в ярость, моя оторопь отпустила, теперь я осознал, что происходит. И это не правильно, пусть я жалкий раб, дрожащий за свою шкуру. Но я так не могу.