Сибирская жуть-2 - Александр Бушков

Золото тогда двух видов добывали: рудное и самородное. Вот для добычи рудного и построили шахту, проходчиков обучили, а для крепления подземных выработок лес заготовляли.

На жительство построили пленным бараки, подальше от основного поселка богунайского, поближе к лесу. Работали пленные в дремучем лесу, в тайге, случалось, и находили самородное золото, потому тайга глухая была, не освоенная людьми.

Сибирские женщины жалели чужестранцев, иногда приходили к ним, бедолажным, страдающим от морозов, ветров, жестокого сибирского климата. Появлялись женщины в праздники церковные, а то и просто в выходные, приносили угощение скромное, потому время военное. В те годы с продовольствием неважно было. Собирали капустку соленую, грибочки в баночках, картошку вареную и жареные драники. Японцы особенно их любили и всегда просили женщин побольше драников приносить. Часовые с терпением относились к посетителям, понимали трудное положение пленных, возможно, и сочувствовали им. Не могли нежные японцы холод сибирский переносить, умирали десятками от простуды и болезней.

Одна молодая сибирячка узнала о том, что пленные японцы и китайцы меняют зажигалки на продукты питания, что на картофельные драники можно выменять зажигалку. Звали девушку Варварой, а жила она в деревеньке Высотино, у речки Ин-Кала. Заневестилась девушка перед самой войной, да какие женихи в лихолетье народное? Засиделась Варвара в девицах, да можно ли о том грустить, когда у всего народа испытание тяжкое? Проживала Варвара с бабушкой в родительском доме, а родители ее умерли до войны.

Приближался праздник Нового года и Рождества. И надумала девушка Варвара пойти в воскресенье посмотреть пленных японцев на руднике Богунайском. «Нелегко им, наверное, без родственников! — рассуждала Варя. — Мне самой досталась доля сиротой расти, других сама жалею!»

Принарядилась Варя из бабушкиного сундука, благо бабушка разрешила старинные одежды примерить. Одела кофту узорчатую, сарафан шерстяной, с вышитой по подолу каймой, маленькую соболью шапочку с цветком из речного жемчуга, платок кашемировый с цветами яркими. Полушубок белый, вышитый крученой серебряной ниткой, сидел на ней как влитой. Бабушка глянула и ахнула: «Варварушка! Красавица моя!»

Стоит перед ней девушка нарядная, синие глаза звездами блестят, коса из-под платка цветного ниже пояса по спине растекается, золотистая, в завитках. А уж фигура! Стан девичий белый полушубок охватил, вышивка серебряной сканью по рукавам и застежке узором кружавится… Вытерла бабуля слезы радости, пошла в сенцы и достала спрятанные до времени унтайки из оленьего камуса с бисерной каймой вышитой: «Надевай, внученька, тебе берегла!»

В воскресный день отправилась Варя на грузовике до деревни Усть-Барга, там по тропке через замерзший Кан до рудника недалеко, стежки в снегу проторены людьми сибирскими. Добралась Варварушка до рудничной конторы и сразу японцев заприметила: они от снега дорогу на рудник расчищали. Часовой возле них стоял, на ружье, как на палку опирался, в людей не целился.

«Дозвольте мне с пленным поговорить!» — попросила девушка. А часовой и спрашивает: «Кем ты ему будешь, сестренка или невестушка?»

«Невестушка, вот этому!» — засмеялась Варя и показала на молодого японца с деревянной лопатой в руках, возле самой дороги, она его еще пока шла заприметила. Показала, а сердечко забилось в груди, как голубка сизая в клетке, кровь жаркая в голову ударила. Развернулся конвойный, крикнул: «Ю Фань! Ко мне!»

Закивал молодой японец, заулыбался, приблизился к часовому, а тот ему на Варю указывает. Смотрит японский паренек и видит: стоит перед ним красавица, прямо сказочная. Ресницы инеем опушились, очи синие звездами горят, маленькая шапочка соболья цветным платком покрыта… Смотрят молодые друг на друга, сказать ничего не могут… Забыла девушка, для чего ей надобно было японского парня увидеть. Улыбнулась она тихо, узорной варежкой взмахнула и подала пленному корзинку с продуктами.

Смотрела красавица в смородиновые глаза парня, ничего вокруг не замечая. Иней покрывал шапку японца, плечи и рукава. Грустные темные глаза его застыли от удивления. Варя промолвила с трудом: «Драники там горячие, в полотенце укутаны!»

Парень закивал, взял корзинку, приложил ее к груди и низко поклонился девушке. А она отвернулась и побежала заснеженной стежкой, чтобы не увидел конвойный крупные ее слезы, что текли по щекам девичьим.

Через два часа вернулась Варенька домой, упала в перины пуховые, долго плакала. Думала о судьбе своей девичьей, о разрушенном женском счастье, обо всем сразу. Виделся ей одинокий парень японский, стоящий на морозе без шарфа, в картонных ботинках и тканевых рукавицах… И такой жалостью девичье сердце сжалось, что наутро отправилась Варя в старый сарай. Достала с чердака овечьей шерсти непряденой, белой, черной, серой и принесла в дом целый мешок. Занялась прясть и вязать теплое.

Зимой темнеет рано. Пряла Варенька пряжу и думала: «Имячко у парня странное — Ю Фань! Может быть, на Ванечку отзовется?» Парень ей молодым показался, не старше двадцати лет.

Пролетело времечко, снова воскресенье наступило, побежала Варенька ножками быстрыми на прииск богунайский… Снова пришла она на рудник на Богунае, по заснеженной тропке к деревянным баракам, где пленные японцы и китайцы проживали. Издали заметила Варенька Ю Фаня, поджидавшего ее возле входа в барак. Увидев ее, приблизился к часовому Ю Фань и сказал ему что-то, улыбаясь, на чужом языке. Строгий конвойный позволил им поговорить, но недолго.

Достала девушка вязаные рукавицы, шарф теплый, подала парню сверток. А он брать не хотел, показывал знаками, что ему тепло и так. Тогда Варенька сделала вид, что обиделась и уходит прочь.

Ю Фань взял девичий подарок, поклонился низко, прижав к сердцу сверток. Минуту он говорил ей по-японски, на чужом языке, нежно прикасаясь к ее белому, вышитому полушубку и цветному платку. «Кимоно!» — повторял парень, а девушка смеялась: «Одеяние мое называется на японском языке смешным словом».

Ю Фаню казалось, что видит перед собой явившуюся из заснеженной тайги русскую сказочную красавицу, разодетую в одежды старинные, русские, взятые из бабушкиного сундука древнего.

Высокий головной убор Вареньки перевит жемчужными нитками, а сверху накинут платок кашемировый, с кистями цветными. Беленький полушубок вышит узором дивным, на стройных ножках сапожки меховые, шитые ярким бисером. Девушка лицом нежна, ресницы инеем опушились, глаза синими звездами сияют. И преподносит молодица ему тепло укутанную кастрюльку с горячими драниками… Счастью своему не мог поверить Ю Фань.

Он благодарил ее на своем языке, быстро произнося японские слова, но затем отломил тоненькую веточку от заиндевелого кустика и нарисовал на снегу японские иероглифы. Варенька радостно слушала и смотрела, улыбаясь его наивным хлопотам. Потом начертила на снегу елку, показала на ней украшения, стараясь объяснить, что будет праздновать Новый год, потом православное Рождество и Старый Новый год.

Решив, что японец усвоил ее известие о праздниках, она тихо добавила: «Можно мне Ваней называть тебя?»